Гады. Старая кожа

— Всё зубоскалишь? — насмешливо огрызнулся та и скомандовала: — Давай, шевелись, медуза лупоглазая. Чего расселась? Служанок ждёшь?

Пикируясь да изощряясь в эпитетах, они в темпе занялись делом. Каждый своим. Дон, к примеру, перекраской лошадей каштартана — те были слишком приметны и знакомы тут любой собаке. Опрыскиватель для садовых деревьев он стырил ещё пару лет назад — тот был невелик и отменно удобен. Рецепт безопасной для шкуры краски купил в прошлом году у пленного степняка. Сая брюзжала и крутилась на месте. Пыталась спрятать любимые серые бока от неприятно холодной струи, пачкавшей шкуру. Дон с видом заправского маляра превращал её в пегую уродину. Его жеребец — заранее изгвазданный да изуродованный колтуном — злорадно наблюдал за мучениями соплеменницы. Паксая собирала её длинную шелковистую гриву в пучки — сооружала из них комки, которые пошли на строительство колтуна. Примерно так и должна выглядеть средней руки степнячка, попавшая в плохие руки.

Закончив безобразничать, Дон двинул на разведку. Девчонки, тем временем, перевоплощались. Скинули шикарные расшитые керты и вывернули наизнанку — получили качественное убожество со следами штопки. Избавились от дорогих расшитых по вороту рубах и от таких же штанов с сапогами. Через несколько минут прекрасные дворянки из-под дуба исчезли. Паксая нарочито презрительно хмыкнула, оглядев непонятные бесполые существа в грязно-серо-коричнево-говнистой латаной одёжке. Замызганные плащи и раздолбанные сапоги ещё того краше. Внешний вид подруги был не менее плачевным, но как-то её не портил. Про ослепительную красавицу — дочь Лэрина из рода Лээт — всякие брехуны уже лет пять слагали тупые нудные баллады. А вот обаяние Паксаи — без всяких помпезных врак — превращало даже самых суровых мужчин в блеющих добряков. При этом она была умна, не страдала склонностью к фантазиям и была самым полезным, надежным другом. Сеструху портило лишь занудство, которое она сама обзывала практичностью.

Вскоре четвёрка всадников вылезла на полузаросшую дорогу, уходящую от тракта на северо-запад. Дон почувствовал себя римским гладиатором, получившим меч свободы рудис из рук самого Бога. Они начали осуществлять долгожданный план по изоляции своего гадства от общества, у которого на него аллергия. Ощущение освобождения чуток пьянило. Мысли о предстоящем порождали ядрёное желание жить на полную катушку. А не прыгать зайцем по минному полю, чем он занимался тут целых десять лет.

Вот интересная штука. Десять лет назад он натурально умер. Фактически, помнил последнюю смазанную минуту жизни. Но как-то быстро позабыл про смертельный порог и прочие ужасы. Даже факт переселения в этого ненормального пацана оперативно померк под тяжкой дланью его мутации. Той вообще по барабану человеческие эмоции — главное, чтобы объект нормально функционировал. Так что Дон просто выздоровел и занялся выживанием. Девчонки гораздо дольше пребывали в какой-то лихорадке осознания момента. Инстинкт самосохранения и не так причешет мозги, коли надо. И Дон очень надеялся, что девчонки понимают: насколько оно им всем надо.

Часть 2

Глава 3

Практика обожает выставлять теорию полной дурой

Дон сверился с сеткой — два объекта, несмотря на ночь, двигались в разных концах дома. Первый в левом крыле на кухне — старушке кухарке всё так же не спится. Второй объект… Тоже застрял в своём квадрате, не покидая его границ. Это кабинет отца — работает наверно. Не теряя его из поля зрения, Дон приотворил дверь хозяйской спальни и скользнул в темноту. В коридоре горела масляная лампа, а тут пришлось переключиться на ночное зрение — эту функцию он обнаружил среди прочих, как только научился читать послания из недр башки. Секунд десять требовалось для адаптации глаз — пришлось замереть. За это время он выставил сигналку на объект «отец». Едва тому вздумается пересечь границу своего квадрата, она сработает, привлекая внимание к помехе. Разбрасываться не хотелось. Нужно сунуть Татоне под подушку письмо и сматываться.

— Я ждала тебя, сынок, — ласково, но щемяще грустно прилетело из-под полога. — Чуяла, что придёшь со дня на день.

Дон затаил дыхание, не сообразив, как реагировать на эту непонятную ловушку. Полог отдёрнулся — женщина спустила с кровати ноги и поманила его рукой:

— Поди сюда. Не торчи столбом. Скоро придёт твой отец — у нас мало времени.

Дон решил, что в такой ситуации — раз его как бы отец может помешать — лучше послушаться. Он подошёл, присел рядом, поправив верёвочную бухту, что висела на нём солдатской скруткой. Татоне явно есть, что ему сказать.

— Давно понял, что ты такое? — прошептала та, нежно поглаживая рукой по родной для неё небритой щеке.

— Перед тем, как уговорил вас отпустить меня с Лэйрой в Нуоб.

— Значит, у вас это случилось одновременно, — задумчиво пробормотала Татона. — Видать, тот ужасный удар светом подтолкнул вас. Мы с Нуфией так и думали, что вы обретёте подлинный облик день в день. Хотя ты и постарше.