Гагаи том 1

Из глубины дремучей души Егора Матвеевича поднимается протест. «Нет, — думает, передергивая плечами, будто пытаясь скинуть навалившуюся тяжесть. — Не дамся. А ежели скрутят — еще кой-кого прихвачу с собой».

Он уже прикинул и так, и этак. Остаться, конечно, лучше. Пусть забирают хозяйство. Егор Матвеевич постарается большую его часть перевести на деньги, рассовать по знакомым, припрятать.

— А что, коли я заявочку составлю? — доверительно шепчет Илье.

— Какую еще заявочку?

— Ну, дескать, по доброй воле и сознательности отдаю свое добро.

— Думаешь, поможет?

Егор Матвеевич жмется к Илье.

— Иметь такого друга и бедкаться?

Илья доволен. Нравится, что возле него увивается некогда гордый и недоступный Милашин. А Егор Матвеевич продолжает:

— Ты не сомневайся. Дружба дружбой, а в долгу не останусь. По-царски одарю.

— Покупать меня вздумал?! — вдруг зло прищуривается Илья. Видимо, в его пьяной голове еще жила какая-то здравая частица рассудка, — Покупать?!

— Тихо ты, — шипит Егор Матвеевич.

Шутки шутить Егор Матвеевич не намерен. Маркел тоже ерепенился, да теперь ему осталось недолго в чести ходить. Егор Матвеевич обид не забывает. Задался целью извести — изведет. Уже и подложное письмецо заготовлено. Надо только пару винтовок, для верности, незаметно подкинуть на подворье. После этого непременно спросят, зачем в колхоз пошел.

О, Егор Матвеевич себе на уме. Уж если на то пошло, найдет способ разделаться и с Ильей. Потому и не договаривает, умолкает на полуслове.

В разговор вмешивается Емельян. Хотя и пьяный, а соображает, каким боком выйдет ему ликвидация, если в самом деле к тому идет.

— Принимай меня, Ильюшка, в колхоз! — приказывает. — Незамедлительно.

— Лишь тебя, Косой, нам не хватает, — дерзко отвечает Илья, то ли обозленный недвусмысленной угрозой Милашина, то ли рассерженный тоном и абсурдными притязаниями Косова.

Емельян таращит на него глаза, ошеломленно оглядывается, будто ищет поддержки.

— Чули, люди добрые? — спрашивает растерянно. Михайло ястребом нацеливается на Илью.

— Пес служит тому, кто его кормит, — роняет угрожающе. — Или не знаешь, чье пьешь?

Емельян не склонен морализовать. Без лишних слов размахивается, бьет своего обидчика по уху. Илья судорожным движением выхватывает из кармана наган. В то же мгновение его руку крепко сжимает Егор Матвеевич. Оглушительно гремит выстрел. Пуля, просвистев над головой Архипа, впивается в стенку.

— Ох ты, стэрво собачэ! — грозно поднимается Архип. Сильный удар валит Илью на пол. — Ох ты падло! — дискантом вопит огромный хуторянин. — Щэ й за наган хапаєшся?!

Егор Матвеевич передает отобранный у Ильи револьвер Михайле. Он не настолько глуп, чтобы самому ввязываться в драку. У Михайла дико сверкают глаза, по-пыжовски раздуваются ноздри.

— Становись, гад, к стенке! — хрипит.

Емельян бьет каблуком Илью в грудь.

— Вставай! Вставай! Разлегся, как у себя дома.

Илья стонет, пошатываясь, поднимается. Редкие его волосы прилипли ко взмокшему лбу, на бледном лице кровь. Увидев ее, компания звереет.

— Ему еще кровей пустить! — вопит Анна.

Беспалый Михайло всею ладонью взводит курок.

— Так ему, так, — сычит Милашиха.

— Э, ни! — вмешивается Архип Марьенко. — То мы завжды встыгнэмо. — Отводит руку Михайлы. — Хай танцює!

— Потешь добрых людей! — выкрикивает Емельян. — Не то расстреляем.

— Ну-ка, коли жизнь дорога!

Илья хоть и пьяный, а танцует Наурскую, перебирает непослушными ногами.

— Танцуй! Танцуй! — понукает Михайло.

— Ну, що твий пролэтарьят? — смеется Марьенко. — Мизэрнэ створиння!

— Шевелись! — наседает Емельян. — Глашка, раздень его, мы припечем тело, чтоб повертался проворнее.

Испуганная Глафира выполняет приказание мужа, стаскивает с Ильи пиджак, в страхе шепчет:

— Илья, голубчик, танцуй скорее, може, не расстреляют.

Илья уже давно выбился из сил, дышит тяжело, как загнанная лошадь. В глазах у него прыгают зеленые змеи — они вот-вот вонзят свои языки в его измученное тело и выпьют кровь. Он уже не просит пощады. Вокруг — враги. Это он понял, когда на короткий миг у него прояснилось сознание. Слишком поздно понял.

— Пора кончать, — доносятся до него слова Михайлы.

— Кровопийцы, — не слыша своего голоса, говорит Илья. — Сволочи. Мало вас потрошили...

— Га-га! — смеется Егор Матвеевич.

— Вспомнила баба, как девкой была! — одхватывает Анна.

— Ну-ка, Спиридоныч, где твоя партейная власть? — продолжает Егор Матвеевич. С хрустом сжимает в кулак короткие, волосатые пальцы. — Вот где!

Михайло подходит к Егору Матвеевичу, кивает на Илью.

— Прихлопнуть?!

— Нешто ждать, пока нас сгребут? — отзывается Егор Матвеевич. — Не захотел по-доброму, пусть получает то, что заработал. Только без шума, — выразительно глядит на Михайла. — Выкинуть на мороз — сам околеет.

...Было уже за полночь. Выл ветер, гнал колючую поземку, голосил в застрехах. Разъезжались и расходились гости Емельяна Косова. На морозе сразу же заиндевели у мужиков бороды, усы, брови. На санях у Архипа Марьенко пьяный, избитый Илья Гарбузов.

— Подале завези, — посоветовал Архипу Егор Матвеевич и начал прощаться: — Ну, с богом.