Гагарин. Человек и легенда

Через неделю после приземления Титова началось строительство Берлинской стены. По словам биографа Королева Джеймса Харфорда, Хрущев специально распорядился приурочить полет к этим дням, чтобы усилить поддержку Советского Союза со стороны ГДР7. Однако отношения между Хрущевым и Кеннеди не сводились к примитивному агрессивному противостоянию Восток — Запад. Два правителя рассматривали возможность сотрудничества своих государств в космосе. Джон Логсдон, изучавший вопрос, говорил: «Кеннеди испытывал сомнения насчет космоса даже после того, как объявил о начале работы над „Аполлоном“. В своей инаугурационной речи он заявил, что Советский Союз и Соединенные Штаты могли бы осваивать космос вместе, и это была не просто риторика. Он создал группу советников, рассматривавших пути возможной кооперации… Через своего брата Бобби он зондировал почву в кулуарах Кремля… Теперь нам известно, что Хрущев готов был ответить: „Согласен, давайте осваивать космос вместе“. Если бы эти двое оставались у власти, история могла бы сложиться иначе, но Кеннеди сменил Линдон Джонсон, сторонник жестких взглядов, а Хрущева вытеснил Брежнев… История — череда случайностей, но в конечном счете мы имеем дело с тем, что происходит, а не с тем, что могло бы произойти».

НАСА подумывало отправить и третью суборбитальную экспедицию, тем самым доказав, что «Меркьюри» способен выполнять более ответственные задачи. Но ракета «Атлас» (настоящая МКБР, более мощная преемница тщедушного «Редстоуна») теперь была готова вывести капсулу на полноценную орбиту, и суборбитальный «прыжок» сняли с повестки дня. 20 февраля 1962 года Джон Гленн совершил три полных витка вокруг Земли, и граждане США рукоплескали ему так же, как в России аплодировали Гагарину. Кроме того, НАСА начало испытывать опытные образцы-прототипы гигантских лунных ракет «Сатурн». По-видимому, они были вдвое меньше, чем суперракеты, позже доставившие «Аполлон» на Луну, однако они уже вот-вот должны были перегнать Р-7 Королева по мощности.

Королеву, в свою очередь, срочно требовалось создать преемника для «Востока», так как возможности прежнего аппарата были небезграничны, но Хрущев жаждал новых триумфов, причем в ближайшие месяцы и недели, а не годы. 11 августа 1962 года в космос полетел Андриян Николаев, пробывший там четверо суток, а буквально на следующий день после его старта вслед за ним на три дня в полет отправился Павел Попович. Впервые в истории два человека находились в космосе одновременно. Королев подгадал со временем запусков так, чтобы второй «Восток» прошел всего в семи километрах от первого: настоящая околоземная прицельная стрельба, позволившая Советам заявлять о космических «рандеву». На самом-то деле два аппарата быстро удалились друг от друга и больше не образовывали столь тесный тандем. В течение всего полета их небольшие ракетные двигатели бездействовали, сберегая топливо для финального торможения перед возвратом в атмосферу. Однако важнее всего были внешние эффекты. Многие западные специалисты решили, что Советы и в самом деле научились устраивать такие «свидания». В интервью Джеймсу Харфорду 1995 года Василий Мишин (в 1966 году сменивший Королева на посту руководителя ОКБ-1) заявил: «Тогда, в обстановке секретности, мы не выдавали всю правду… Как говорится, ловкость рук и никакого мошенства. Скорее уж наши конкуренты [на Западе] сами себя обманывали. Но мы, конечно, не хотели развеивать их иллюзии».

Казалось, эта парная экспедиция «Востоков» далеко превосходит американские достижения. 24 мая НАСА запустило астронавта Скотта Карпентера, но было очевидно, что «Меркьюри» — всего лишь «программа второго сорта», копирующая безжалостно-оригинальные достижения советских космических специалистов. Даже после встречи «Востоков» НАСА сумело ответить лишь «повторением пройденного»: космическая экспедиция Уолтера Ширры, состоявшаяся 3 октября, длилась всего девять часов.

Спустя несколько дней шпионские самолеты США сфотографировали советские ракеты на секретных кубинских базах, и общественное внимание в ту страшную осень 1962 года переключилось с космоса на весьма реальную перспективу глобальной ядерной войны: не какую-то туманную и отдаленную возможность, а настоящий ужас, который мог обрушиться на человечество в любую минуту. Президент Кеннеди организовал морскую блокаду всех советских судов, приближавшихся к Кубе. На фоне очевидных вариантов (официальное вторжение США на Кубу или военный удар по ракетным базам) эта блокада казалась наименее опасной из всех чрезвычайно рискованных стратегий, которые мог применить американский лидер. Как теперь ясно из недавно опубликованных записей тогдашних кризисных совещаний Белого дома, в ночь на 23 октября Кеннеди и его команда легли спать, не зная, доживут ли они — и весь мир — до утра. Кеннеди и Хрущев чуть не загнали себя в угол, откуда уже не смогли бы выбраться никогда.