Гай Мэннеринг

– А пошли вы, Dormer und Blitzen! Ребенок – это ваше дело, – ответил капитан.

– Но откуда вы все-таки знаете, что он здесь?

– Как откуда? Да Габриель его недавно в горах встретил.

– Габриель, кто это?

– Да тут одного цыганенка лет восемнадцать тому назад этому черту Притчарду на корвет в юнги отдали. Он-то нас и предупредил, что таможенные за нами охотятся; это было как раз в тот день, когда с Кеннеди рассчитались. Сказал, что это Кеннеди их на след навел. К тому же Кеннеди с цыганами-то ведь тоже повздорил. Ну так вот, этот парень прибыл в Индию на одном корабле с нашим мальчонкой и хорошо его в лицо знал, Sapperment, а тот его совсем не помнил. Габриель все-таки старался ему особенно на глаза не попадаться, он ведь как-никак служил на голландском судне и воевал против Англии, а сейчас оказался дезертиром, от Габриеля мы и узнали, что молодчик этот теперь тут; да нам-то на это плевать.

– Так, выходит, он действительно цел и невредим и сейчас здесь, в Шотландии. Скажите по дружбе, Хаттерайк, это правда? – озабоченно спросил Глоссин.

– Wetter und Donner179! Да за кого вы меня принимаете?

«За кровопийцу, за проходимца без стыда и совести», –

подумал Глоссин, но вместо ответа он громко спросил:

– А кто же это из вас стрелял в молодого Хейзлвуда?

– Sturmwetter180! – ответил капитан. – Вы что думаете, мы с ума спятили? Ни один из нас этого бы делать не стал.

Gott181! Нам и без этого досталось на орехи, после того как этому идиоту Брауну взбрело в голову на Вудберн нападать.

– А мне говорили, – сказал Глоссин, – что в Хейзлвуда стрелял Браун.

– Только не наш лейтенант. Насчет этого уж будьте уверены, он еще накануне в сырой земле лежал. Tausend Deyvils182! Вы что думаете, он мог из могилы встать да еще в кого-то стрелять?

Глоссин начал понемногу что-то соображать.

179 Буря и гром! (нем.).

180 Шторм! (нем.).

181 Боже! (нем.).

182 Тысяча чертей! (нем., диал.).

– Вы, кажется, сказали, что тот юнец, как бишь он там у вас зовется, тоже носил фамилию Браун.

– Браун? Да, Ванбест Браун; старик Ванбест Браун из торгового дома «Ванбест и Ванбрюгген» дал ему свое имя.

– Если так, – сказал Глоссин, потирая руки, – то, ей-богу же, это не кто иной, как он!

– А нам-то что до этого? – спросил Хаттерайк. Глоссин помолчал немного и, быстро прикинув что-то в своем хитром уме, подошел совсем близко к контрабандисту и сказал ему вкрадчивым голосом:

– Знаете что, любезный, это же наше прямое дело его убрать.

– Гм! – отвечал Дирк Хаттерайк.

– Не то что, – продолжал Глоссин, – не то что я хотел бы его смерти, может быть… может быть… мы могли бы и без этого обойтись. Нет, у нас есть право сейчас арестовать его, хотя бы потому, что он носит ту же фамилию, что и ваш лейтенант, который устроил нападение на Вудберн, да и за то также, что он стрелял в молодого Хейзлвуда и хотел убить его или ранить.

– Эх вы, – сказал Дирк Хаттерайк, – а вам-то что от этого пользы будет? Его сразу же выпустят, как только увидят, что это не того поля ягода.

– Верно, дорогой мой Дирк, вы совершенно правы, друг мой Хаттерайк! Но есть все основания, чтобы посадить его в тюрьму на то время, пока придут бумаги, подтверждающие, кто он такой, из Англии, что ли, или еще там откуда. В законах я разбираюсь, капитан Хаттерайк, и уж такое дело, дело Гилберта Глоссина Элленгауэна, мирового судьи ***ского графства, не принять за него никакой поруки до тех пор, пока ему не устроят второго допроса.

Только куда же нам его лучше посадить?

– Hagel und Wetter, не все ли мне равно?

– Погодите, друг, не может это быть все равно. Известно ли вам, что все ваши товары, которые отобрали и отвезли в Вудберн, сейчас лежат в таможне в Портанферри183? Я посажу этого молодца...

– Надо его сначала поймать.

– Да, да, когда поймаю. За этим дело не станет. Я помещу его там в исправительный дом, а это рядом с таможней.

– Как же, знаю я эту тюрьму.

– Я уж позабочусь о том, чтобы красные мундиры там не торчали. Слушай, ночью ты приходишь туда со своими ребятами, забираешь все свои товары, и вы увозите этого молодчика Брауна с собой во Флиссинген. Идет?

– Так что, свезти его во Флиссинген, – спросил капитан,

– или куда-нибудь в Америку?

– Да хоть бы и в Америку.

– Или в Иерихон?

– Тьфу ты пропасть, да куда хочешь!

– Н-да, или спровадить его за борт?

– Нет, лучше обойтись без насилия.

– Nein, nein, это ты уж мне предоставь. Sturmwetter! Я

тебя давно знаю. Но послушай, мне-то, Дирку Хаттерайку, какая от этого польза будет?

– А что, разве это не в твоих интересах, так же как и в моих? – сказал Глоссин. – К тому же ты забыл, что я тебя сегодня утром отпустил на свободу.

183 Небольшой приморский городок.

– Ты меня отпустил! Donner und Deyvil184! Я сам себя освободил. Притом все это было тебе же нужно, да и давно это было. Ха-ха-ха! Ладно, ладно. Шутки в сторону; я ведь не прочь тебе что-нибудь подкинуть, но это дело так же тебя касается, как и меня.

– Какого черта это меня касается? Разве не все состояние этого лоботряса перешло к тебе? Дирк Хаттерайк со всех этих доходов и ломаного гроша не получил.