Гай Мэннеринг

– Чего это вы впотьмах сидите?

– Впотьмах? Der Deyvil! А где же свету взять?

– Вот, я принес, – сказал Глоссин, вытащил трут и кремень и зажег маленький фонарик.

– Огонь тоже разложить надо, потому что, hold niich der 171 Град и гром, это ты? (нем.).

Deyvil, ich bin ganz gefrorne172!

– Здесь и в самом деле холодно, – сказал Глоссин, собрав обломки бочек и щепки, которые, должно быть, оставались в пещере с тех пор, как Хаттерайк был здесь в последний раз.

– Холодно?.. Schneewasser und Hagel173! Я только тем и жив, что из угла в угол хожу да вспоминаю, как весело нам тут когда-то было.

Костер меж тем разгорелся; Хаттерайк склонил над ним свое загорелое лицо и протянул к огню грубые, жилистые руки с такой жадностью, с какой голодный накидывается на еду. Пламя освещало дикие и мрачные черты его лица, а едкий дым, который он, иззябший до мозга костей, готов был глотать без конца, лишь бы немного согреться, клубился над его головой, а потом поднимался к неровному потолку и уходил из пещеры через скрытые наверху щели; через эти-то трещины и проникал сюда, должно быть, воздух в часы прилива, когда вход в пещеру бывал затоплен.

– Я вам и завтрак принес, – сказал Глоссин, доставая кусок холодного мяса и флягу с водкой. Хаттерайк жадно выхватил из его рук флягу и приложил ее к губам. Глотнув из нее порядком, он восторженно воскликнул:

– Das schmeckt174! Эх, хорошо, все нутро прогревает! И

он запел отрывок песенки на верхненемецком наречии:

172 Черт побери, я совсем замерз! (нем, диал.).

173 Талый снег и град! (нем.).

174 Это вкусно (нем.).

Saufen Bier und Brante wein, Schmeissen alle die Fenstern ein;

Ich bin liederiich,

Du bist liederiich;

Sind wir nicht liederiich Leute a175 !

– Вот это здорово, молодец, капитан! – вскричал

Глоссин и, подделываясь под тот же мотив, затянул: Нам вино в бокалы лейте,

Стекол в доме не жалейте.

Здесь трое было нас, удальцов,

Да, трое на всей земле.

Тебя не найдут, и спрятан я тут,

А Джек, тот висит в петле.

Так-то вот, друг милый, ну теперь вы, кажется, немножко ожили. Давайте-ка поговорим о нашем деле.

– О вашем деле, – сказал Хаттерайк, – с моим уже покончено, раз я из колодок вылез.

– Терпение, любезный, сейчас вы увидите, что интересы у нас общие.

Хаттерайк глухо кашлянул. Глоссин, помолчав, продолжал:

– Как же это вы мальчишку выпустили?

175 Разопьем вдвоем вино,

Вместе высадим окно;

Ведь пропойца я,

Ведь пропойца ты;

Мы пропойцы оба с тобой!

– А очень просто, Fluch und Blitzen176! Я-то за ним не смотрел. Лейтенант Браун отвез его к своему родственнику, представителю торгового дома «Ванбест и Ванбрюгген», что в Мидлбурге, и наговорил ему разных разностей о том, что ребенка подобрали в схватке с береговой охраной; тот и взял мальчишку к себе в услужение. Я его, видите ли, выпустил! Да будь я над ним хозяин, так этот заморыш в два счета бы у меня за борт вылетел!

– Ну и что ж, выходит из него лакея сделали?

– Nein, nein177, мальчуган пришелся старику по душе, и он дал ему свою фамилию, воспитал его, а потом отправил в Индию. Он бы, наверно, сюда его обратно спровадил, да племянник сказал ему, что если только этот молодец опять в Шотландии появится, так всей вольной торговле каюк.

– А как вы думаете, знает он что-нибудь насчет своего происхождения?

– Deyvil, откуда я знаю, что он теперь помнит? – ответил Хаттерайк. – Но тогда еще кое-что у него в памяти оставалось. Ему десять лет было, и вот они с другим таким же собачьим последышем из Англии сговорились украсть лодку с моего люгера, чтобы, как бы это сказать, на родину вернуться. Чтоб ему сдохнуть! Так вот, пока мы их нагнали, они уже до самого Дейрло успели добраться, а еще бы немного – и лодку бы потопили.

– Хорошо, кабы потопили, да и сами туда же.

– И зол же я был тогда, Sapperment178! Я его тогда в воду спустил, и, надо же, этот хитрый чертенок поплыл как утка.

176 Проклятие! (нем.).

177 Нет, нет (нем.).

178 Проклятие! (искаж, нем.).

Так вот, я заставил его целую милю проплыть, а когда он уже пузыри пускать начал, тут я его и подобрал. Клянусь самим чертом, малый вам еще насолит теперь, раз уж он сюда явился. Когда этот бесенок еще под стол пешком ходил, с ним и то сладу не было.

– А как он из Индии вернулся?

– Почем я знаю? Компания обанкротилась, и нам в

Милдбурге тоже от этого туго пришлось. И вот они меня послали поглядеть, не выйдет ли чего здесь, тут ведь старые знакомые оставались. Мы уверены были, что с тем уж совсем покончено и все забыто. И два рейса у меня прямо на славу вышли. А теперь вот эта собака Браун попал под пулю полковника и этим все дело испортил.

– А вас почему с ним не было?

– Почему? Sapperment! Я ведь не из трусливого десятка.

Только надо было далеко от моря уходить, а там кто-нибудь мог пронюхать, что я с ними.

– Да, это верно. Ну, а ребенок...