Гайда!

– Что-то больно радостно нас тут встретили, – раздался неподалеку голос Кожевникова. – Успели, видать, подготовиться к встрече-то! Откуда вот только узнали, что мы в гости едем?

– Так у них разведка тоже не дремлет, Федорыч, – послышался уже совсем рядом с Аркадием еще один знакомый ему голос. – Небось, успела предупредить.

Двое мужчин – комиссар и заместитель председателя партячейки Иван Крылатов – подошли к командиру отряда.

– Думается мне, дело тут не в ихней разведке, – продолжал Кожевников. – Думается, из наших кто-то бандитам посодействовал. И даже догадываюсь кто! Я, Иван, просил тебя за Желтковым и Свешниковым приглядывать. Ты когда их последний раз видел?

– Так, на последнем привале оба рядом были, – ответил Крылатов. – И потом, вроде, обоих видел.

– То-то и оно, что «вроде», – недобро ухмыльнулся Кожевников. – А где они сейчас? Где?

Его товарищ ответить не успел.

– Вон еще ведут! – послышался чей-то возглас.

Над толпой пронесся негромкий гул, потом снова наступила тишина. Крестьяне расступились, пропуская к церкви группу из шести человек.

Шли они по трое – в два ряда. Впереди шествовали три мужика средних лет. Двое были одеты в темно-синие крестьянские рубахи на выпуск, но без кушаков, третий – в форму бойца Красной армии.

За этой троицей следовали три молоденьких красноармейца с выставленными вперед винтовками, направленными в спины идущих перед ними людей.

– Ну, что я говорил! – с нескрываемым злорадством в голосе воскликнул Кожевников. – Вот вам, пожалуйста, и Желтков!

Аркадий догадался, что комиссар имел в виду одного из трех доставленных под конвоем мужиков – того, на ком была красноармейская форма.

– И где же вы эту сволочь обнаружили? – не отрывая взгляда от понурившего голову Желткова, обратился к конвоирам Кожевников.

– А вот у них, – показав на двух других конвоируемых, ответил один из красноармейцев – парнишка лет двадцати с бледным, усыпанным веснушками лицом. – В избе ихней.

– И чем же он там занимался? – с деланым удивлением спросил Кожевников. – Чай из самовара распивал или что покрепче для гостя дорогого нашлось?

– Да ничего он не распивал, – засмеялся паренек. – В подполе он сидел. Видать, схоронился, когда нас в окно увидал. Мы в подполье заглянули – хотели посмотреть, может, припасы какие прячут, – глядь, а там этот.

– А эти что? – Кожевников кивком показал на стоявших рядом с Желтковым крестьян. – Они чем занимались?

– Да ничем. В горнице на лавке сидели.

– Оружие при них было?

– В руках ничего не держали, но ружья в избе имеются.

– Так, мы с братцем охотники, – подал голос один из задержанных. – У нас завсегда двустволки были. Как же без них?

– Знаем мы, какие вы охотники! До народной власти вы больно охочи, до советских работников, которых вы и такие, как вы, нещадно убиваете! – резко отчеканил Кожевников и, сделав жест рукой в сторону церкви, приказал конвоирам:

– К стенке их!

– Помилуйте! Да за что же? – взмолился один из братьев.

Не обращая внимание на протесты мужиков, красноармейцы штыками подталкивали задержанных к церковной стене. Желтков остался на месте, но комиссар таким же жестом показал и на него:

– И этого туда же.

– Люди! – воскликнул побледневший Желтков. – Да что же это такое делается!

Толпа снова загудела, но увидев направленные на них стволы, крестьяне затихли.

– А то и делается, Желтков, – зло прищурился Кожевников, – то и делается, что Красная армия уничтожает всякую сволочь, которая народ баламутит, против Советской власти его настраивает, не дает мирную жизнь в деревне налаживать. А что касается тебя, Желтков, то ты не просто сволочью оказался, но еще и предателем, из-за которого сегодня, здесь мои товарищи погибли. Это ведь ты бандитов предупредил, что наш отряд к селу подходит? Ты да дружок твой, Свешников, такой же предатель. Кстати, а этот гад где притаился?

Комиссар обвел взглядом окруживших толпу красноармейцев.

– Вот он, вот! – раздалось сразу несколько голосов.

Кто-то из бойцов подтолкнул к Кожевникову одетого, как и Желтков, в красноармейскую форму худого, невзрачного на вид мужичонка лет тридцати пяти. Он был значительно ниже комиссара ростом, но, подняв голову вверх, ухитрился посмотреть на него так, будто и не было между ними этой разницы.

– Предатель, говоришь? – глядя Кожевникову прямо в глаза, усмехнулся мужичок. – А это еще надо посмотреть, кто тут предатель. Вот вы, большевики, что крестьянам обещали, когда власть свою в деревнях устанавливали?

Он замолчал, видно, ожидая от комиссара ответа, но тот проигнорировал вопрос. Аркадий вдруг заметил, что выглядит Кожевников очень уставшим: его спина ссутулилась, тонкие, почти бесцветные губы превратились в ниточку, морщины на лбу и носогубные складки на бледном, хмуром лице углубились настолько, что он казался почти стариком.

В то же время Аркадий почувствовал, что и сам еле держится на ногах. Только сознание того, что бой, несмотря на потери в личном составе, его отряд все-таки выиграл, до сих пор придавало ему сил, но теперь силы эти были на исходе.