Гайдзин

– Альберт славный малый, не правда ли? Я предупредил его, что мы, может быть, опоздаем, – все так же рассеянно заметил он.

Если бы он мог выбирать, то обошелся бы без клуба и попросил бы одного из клерков сделать ему бутерброд или заказал бы что-нибудь из китайской пищи, которую они ежедневно заказывали в Пьяном Городе. Через полчаса он отложил ручку в сторону.

– Пошли? – бодро произнес он.

– Да.

– Что случилось? – спросил он, увидев выражение ее лица.

– Ну-у, дружок, я-то надеялась пообедать вдвоем, нам о многом нужно поговорить. Ясно, что вчера вечером для этого не было времени. Вечер, впрочем, удался на славу, нет?

– О да. Эти казацкие танцы – потрясающе красивое зрелище. Времени на разговоры у нас предостаточно, извини, я не думал, что это важно.

– Анжелика тоже была потрясающе красива, да и многие из твоих друзей, Марлоу и Сеттри! – Она игриво рассмеялась.

Облегченно вздохнув про себя, он расслабился, взял пальто, шляпу и открыл дверь:

– Я рад, что тебе понравилось.

– Ты выходил вчера, после того, как мы попрощались на ночь.

Защитная маска вернулась на лицо слишком поздно, и на щеках заалел виноватый румянец.

– Да… э-э… да, выходил.

– Я постучалась в твою дверь, и мне никто не ответил. Мне просто хотелось поговорить, я не устала. Ты сказал, что устал.

– Ну да, я устал, но потом оказалось, что не очень. Так мы пойдем?

– Да, я проголодалась.

Они вышли на променад. Набережная была почти безлюдна. День был не из лучших, море неспокойное, пронизывающий ветер.

– Здесь не так плохо, как в Глазго в это время года, – приятным голосом заметила она, беря его под руку.

– Это правда, но этот холод долго не продержится, скоро настанет самая замечательная пора, весной и осенью здесь лучше всего. – Она не стала развивать разговор на опасную тему, и он задышал свободнее. – Весна и осень здесь лучшие времена года.

– Ты ходил в Ёсивару? – спросила она тем же приятным тоном.

Он почувствовал, как острая ледяная сосулька прыгнула из мошонки вверх, вонзилась в сердце и провалилась обратно, и тысячи ответов закружились у него в голове, наилучшим из которых был: «Если я захочу пойти в Ёсивару, клянусь Господом, я пойду туда, мы не женаты, но даже если бы я и был… и я говорил тебе, что не хочу жениться, по крайней мере сейчас, когда у моего нового бизнеса появился шанс на успех». Он уверенно открыл рот, чтобы сказать ей все это, но по какой-то причине голос его зазвучал сдавленно и виновато:

– Я… э-э… да, ходил, но это…

– Ты хорошо провел время?

– Послушай, Морин. Есть некоторые…

– Я знаю про Ёсивару, дружочек, и про мужчин, – сказала она доброжелательно и так, словно говорила о чем-то самом обычном. – Ты хорошо провел время?

Он остановился, сраженный наповал ее мягким голосом и обращением.

– Я… ну, я полагаю… но видишь ли, Мо…

– Слишком холодно стоять на месте, Джейми, дорогой. – Она дружелюбно взяла его под руку, снова увлекая вперед, и продолжила: – Хорошо, стало быть, ты славно поразвлекся. Почему ты не сказал мне? И зачем было городить это вранье про усталость?

– Ну, потому что… – Вновь дюжина ответов, но его губы выдавили лишь: – Потому что это же очевидно, черт побери. Я не хотел… – Он не смог сказать: «Я не хотел делать тебе больно, потому что у меня было назначено свидание, я хотел повидать Нэми и одновременно не хотел, не хотел, чтобы ты знала о ней, и, если уж говорить начистоту, все прошло просто ужасно».

Когда он вошел в их маленький домик, Нэми встретила его в своем лучшем спальном кимоно, их маленькое убежище сверкало чистотой, еда и саке стояли на столике, а она смеялась, была счастлива и предельно внимательна:

– Хейа, Дзами-сан, харасо васа видети! Срусать харосый новость с караба’рь. Васа зеница ‘реди из Скоту’ранди, зеница хейа?

Он был ошеломлен тем, как быстро распространилась повсюду эта новость.

– Откуда ты это знаешь?

– Весь Ёсивара знаис! Вазный, neh? – радостно щебетала Нэми. – Два день я в Ба’расой Дом низка к’раница встречать скоро оку-сан васа.

– Э?

– Вазный, Дзами-сан. Када зеница? Вазный, стоба оку-сан не го-сан друзный, neh?

– Ты что, спятила? – вырвалось у него.

Она уставилась на него, не понимая.

– Почему сердитый, Дзами-сан? Оку-сан п’ратить теперь. Оку-сан п’ратить, Джами-сан, ийе? Вазный оку-сан не…

– Так не бывает, черт подери!

– Нет понимать… вазный Нэми ходить оку-сан…

– Ты рехнулась!

– Нет понимать, – сказала она обиженно, в ужасе от его грубой воинственности, и решила, что бегство – лучшая защита от такого невообразимого поведения, но бегство, конечно, в слезах.

Она упорхнула, прежде чем он успел остановить ее, мама-сан не смогла убедить ее вернуться, поэтому, взбешенный, он зашагал домой и лег в постель, но спал плохо. «Боже Всемогущий, Нэми появится в фактории Струанов, чтобы встретиться с Морин? Морин должна платить Нэми в будущем? Важно, чтобы любовница и жена были добрыми подругами? Господь Святый! Я, должно быть, неправильно ее понял.

Нет, черт подери, ты все понял правильно. Именно это она, черт подери, и сказала».