Гайдзин. Том 1

Женщина теперь не обращала на него никакого внимания. Работу свою она сделала, осталось только пробубнить привычные слова благодарности, соврать про его мужскую силу – в его случае, пожалуй, и не соврать, потому как недостаток в размере он восполнял пылом и неутомимостью, – и убраться отсюда, сохранив свое сокровище, без долгих хлопот. Платье свисало с ее худых голых плеч, волочась по протертому до ниток ковру, покрывавшему частично пол из грубых досок. Рваные нижние юбки, под ними – ничего. Гладкие прямые каштановые волосы и густые румяна. Она выглядела сорокалетней, а ей было девятнадцать, уличная девчонка, родившаяся в Гонконге от неизвестных родителей и проданная в дом Уанчай восемь лет назад своей приемной матерью.

– Хочешь, чтоб я пришла зафтра? Заф-тра?

Он пожал плечами и показал рукой на дверь; рана его зажила и рука была совсем здорова, к ней уже никогда не вернется былая сила или быстрота в обращении с мечом, но она годилась, чтобы выстоять против среднего бойца, и с нею можно было стрелять. Его «дерринджер» лежал на столе, он всегда держал его рядом.

Девушка выдавила улыбку и, пятясь, пошла к выходу, бормоча свои «спасибо» и радуясь, что все обошлось без побоев и всяких там гнустностей, которых, как она боялсь, ей придется от него натерпеться.

– Не волнуйся, Герти, – напутствовала ее мадам. – Китайцы, они как любые другие, иногда чуть-чуть с причудами, но этот сукин сын богат, так что просто дай ему, чего он захочет, давай не кобенясь, он богат, поэтому давай хорошо. – Ей не пришлось заниматься ничем особенным, кроме того, что стоически выносить его лихорадочно частые удары и издавать обязательные стоны притворного удовольствия.

– Та еще раз, милый. – Она вышла, «мексиканец» был припрятан в грязном лифе, который едва прикрывал ее плоские висящие груди, другую монету, в двадцать раз меньше той достоинством, она зажала в руке.

На площадке перед дверью стоял Тайми, грубый моряк-евразиец смешанной, но преимущественно китайской крови. Он захлопнул дверь и схватил ее.

– Пасть не открывай, шлюха пакостная, – прошипел он, разжимая ее ладонь, потом обругал ее на китайском и гортанном английском за скудность заработка: – Ай-й-йа, почему ты не доставила удовольствия хозяину? – Он влепил ей пощечину, и она, спотыкаясь, полуспустилась-полуслетела с лестницы, но оказавшись в безопасности внизу, повернулась и разразилась еще более злобными проклятиями в его адрес.

– Все скажу ма Фортерингилл про тебя, она тебе кишки выпустит!

Тайми плюнул ей вслед, постучал и приоткрыл дверь.

– Мусуме хорошо, хозяин, хейа? – елейно спросил он.

Ори сидел за старым столом у окна. На нем была грубая рубашка и короткие штаны, руки и ноги оставались голыми, его короткий меч-нож торчал в ножнах у пояса. Мешочек с деньгами лежал на столе. Он увидел, как узкие глаза словно приковались к нему взглядом. Он небрежно достал еще одного «мексиканца» и бросил ему. Широкоплечий моряк ловко поймал монету, отсалютовал по-военному и довольно ухмыльнулся, несколько оставшихся зубов были сломаны и пожелтели.

– Спасибо, хозяин. Жор нести? – Он потер свой толстый живот. – Жор, вакаримасу ка? – Обяснялись они с помощью языка жестов и кое-какого пиджина, и он был его главным телохранителем. Еще один вел наблюдение внизу, в баре. Третий стоял на улице.

Ори покачал головой.

– Нет, – ответил он, используя одно из выученных им слов, потом добавил: – Пива, – и махнул ему рукой, чтобы он уходил. Оставшись один, он устремил взгляд в окно. Стекло было с трещиной и засижено мухами, один угол отсутствовал. Окно выходило на грязный фасад еще одной ветхой деревянной харчевни, стоявшей напротив, в каких-нибудь десяти шагах. Воздух был влажным, отчего кожа была липкой, и по ней пробежали мурашки, когда он вспомнил потное тело женщины, тесно прижатое к нему, и никакого шанса на цивилизованную японскую ванну потом, хотя он легко мог бы вымыться в деревне – всего пара сотен шагов от него через Ничейную Землю.

Но попав туда, ты рискуешь встретиться с Хирагой и его шпионами, которые ждут, подумал он, Хирага, Акимото и вся эта деревенщина, которые заслуживают, чтобы их распяли, как обыкновенных преступников, за то, что они постарались помешать моему великому замыслу. Мразь! Все до одного. Они осмелились попробовать сжечь меня заживо, посмели отравить рыбу – ииии, карма, что кошка утащила кусок, прежде чем я успел поймать ее, и через мгновение умерла в судорогах вместо меня.

С тех пор он ел мало и только рис, который готовил сам в горшке на жаровне с небольшим количеством тушеного мяса или рыбы, приготовленным для всех остальных постояльцев. В качестве дополнительной меры предосторожности он заставлял Тайми пробовать рыбу и мясо у него на глазах.

Пища здесь гнусная, само место гнусное, женщина была гнусная, и я смогу продержаться еще лишь несколько дней, прежде чем сойду с ума. Тут его взгляд упал на мешок с деньгами. Губы растянулись, обнажая зубы в злобной улыбке.