Галактики как песчинки

- В те дни я был просто сумасшедшим идеалистическим щенком, - заявил собравшимся в свое оправдание взрослый Рапсодия, одновременно смущенный и восхищенный. - Я все еще учился тому, что жизнь - это ни что иное, как сочетание разных видов рэкета.

Он широко улыбнулся, демонстрируя, что и он когда-то тоже был наивным, но увидел, что Большая Виолончель не улыбается, и погрузился в молчание.

Тем временем на экране группа Два двигалась своим путем. Громоздкий полигедрон, идущий из далекой лапраки во Взрыв - транзитный, опустился в посадочную нишу и пронзительно взвыл.

- Объясняю, какого рода события нам надо постараться выискать и запечатлеть, - произнес Арс Стайкр, закидывая на плечо сумку с аппаратурой. - Когда я впервые оказался в этом городе, после того как присоединился к Сверхновой, я стоял в вестибюле Дворца Юстиции, ожидая, когда начнется важный, промышленный процесс. Мимо меня проходила группа местных политиканов, явившихся дать свидетельские показания, и, когда они оказались рядом, я услышал - и никогда не забуду - как один из них сказал: "Господа, готовы ли вы в своей ненависти?". Для меня это навсегда стало символом того, как предубеждения могут оказаться сильнее человека. Вот такого рода нюансы мы и должны искать.

Арс Стайкр и Группа Два, потрепанные, но настроенные решительно, понемногу исчезли из нарда. Экран погас, на возвышении продолжал стоять Рапсодия 182, элегантный, но решительный.

- И все же у меня в голове так и не укладывается, Рап, - послышался голос.

Это был Рапсодия-Дубль-Семь, конкурент рапсодии и личный менеджер Большой Виолончели, людям вроде него, приходится всегда уделять довольно много внимания.

- Возможно, ты не уловил тонкостей, - тотчас же предположил Рапсодия. - Пленка прекрасно скомпонована. Эта маленькая изящная вещица прекрасно демонстрирует, каким образом Арс некогда достиг своих вершин. Он слишком много говорил. Он держал душу нараспашку даже перед такими зелеными мальчишками как я. Он не был жестким человеком. Он был всего лишь артистом, не больше и не меньше. Верно?

- Допустим, раз ты так говоришь, Рап. - ответ прозвучал ровно, но Дубль-Семь тут же повернулся и прошептал что-то Большой Виолончели.

Рапсодия резко махнул демонстратору. Он будет подталкивать Сверхновую на эту сделку, даже если ему придется торчать здесь с утра до вечера.

Позади него снова появился Нсоюз времен Арса Стайкра, город, который управлял растущими мощью и влиянием Ииннисфара, который богатствами своими магнетизировал всю Галактику, смонтированный в том виде, в каком разум Арса Стайкра вообразил его два десятилетия назад.

Над лабиринтом ферролиновых каньонов спускался вечер. Солнце садилось. Огромные шары ядерных светильников, зависшие в небе, лили свое сияние на улицы и подъезды, движение по проспектам и магистралям города теперь отличалось новой целеустремленностью. Голос комментатора звучал слишком слабо, позволяя Рапсодии взять на себя эту миссию.

- Ночь, - молодцевато произнес он. - Арс снимал ее такой, какой ее не снимал никто ни раньше, ни позже. Помню, как он пытался объяснить мне, что ночь - это то время, когда город показывает свои клыки. Мы потратили две недели, охотясь за различными резкими тенями. Здесь та же манера с многозначительными деталями.

Тем временем на экране клыкастые тени шевельнулись, когти света нанесли чеканку на тьму боковых аллей. Почти осязаемое нетерпение, похожее на кричащее молчание джунглей, наползало на улицы и площади Нсоюза, даже теперешние зрители смогли ощутить это. Их позы в креслах стали более напряженными.

По ту сторону фасада цивилизации ночная жизнь Нсоюза была примитивно жестока. Юрский период примерял вечернее платье. В интерпретации Арса Стайкра мир этот был по сути своим, мрачным, вместе с похотью и ностальгией, сконцентрировавшихся в течении многих тысяч раз на Ииннисфаре. Индивидуальность терялась как светляки в пустыне, в которой девяносто миллионов человек одинаково страдали от одиночества, стиснутые на скольких-то там квадратных километрах.

Было совершенно ясно, что эти толпы людей, следящие за каждым жестом, за каждым шагом не представляли опасности. Живущие группами они приобрели навыки группового разума. И все они не стали бы лить слез по чему-либо, что имело ценность вне Нсоюза; казалось, единственное, на что они напрашивались - это хорошо провести время.

На экране появились Уверенные - те, кто мог позволить себе приобрести одиночество, кого сопровождали женщины или пневмотанцовщицы. Они проплывали в пузырях над искрящимися проспектами, они насыщались в подводных ресторанах, по-братски кивая проплывающим за стеклянными стенами акулам, они напивались в сотнях кабачков, они сидели, впитывая игру случая. И всегда, при повелительном движении глаза, находится кто-либо, пускающийся на утек, человек, потеющий и дрожащий на бегу. Короче галактический город. Сила всегда должна помнить, что ей следует быть сильной.

Изображение сменилось. Камера проплыла над стариной Янданаггером и принялась исследовать Пософрскую площадь.