Галерея римских императриц

Историк Аммиан Марцеллин, который вполне мог быть знаком с Евсевией лично, пишет: «Красотой и нравственностью она превосходила всех окружающих, и хотя судьба вознесла ее на такую высоту, отличалась простотой в общении». Однако автор труда Epitome de Caesaribus («Эпитомы о цезарях»), писавший свое произведение несколько позже Марцеллина, характеризует ее несколько иначе. Признавая, что Констанций II любил Евсевию больше, чем кого-либо другого, и что она отличалась незаурядной красотой, он все же добавляет: «Вредила она доброму имени мужа своего всеми своими Адаманциями, Горгониями и прочими служанками более, чем это дозволено скромной женщине». Несомненно, эти упомянутые автором Адаманция и Горгония – влиятельные придворные дамы Евсевии. Затем историк высокопарно замечает: «Советы жен нередко помогают мужьям. Помпея Плотина приумножала славу своего мужа в столь значительной степени, что этому даже трудно поверить, не говоря уже об иных примерах». Возможно, эти критические замечания были вызваны тем, что императрица открыто пользовалась своим влиянием на мужа во благо своих родственников и друзей. Как уже говорилось, в 357 г. братья Евсевии стали консулами, а собственность ее родственников была освобождена от уплаты налогов.

Евсевия, так же как и ее муж, и Константин Великий, поддерживала ариан. Причиной этого называли влияние при дворе одного из арианских священников, но дело было вовсе не в этом. Констанций II поддерживал эту доктрину еще при жизни отца, а Евсевия, как и пристало лояльной жене, разделяла его взгляды. Однако известно, что она также пыталась помочь епископу Рима Либерию, приговоренному к изгнанию во Фракию за его непримиримую позицию по отношению к арианству.

Он, однако, отказался принять у нее деньги, зловредно добавив при этом, что лучше пусть она отдаст их арианским епископам.

Во время одного из епископальных синодов, которые во времена правления Констанция II проводились очень часто, произошло достаточно характерное для придворного церемониала тех времен событие, которое свидетельствовало о нарастании конфликта между светской и церковной властью. Епископы оказывали свое почтение императрице, принимавшей их, как и всех прочих подданных. Не явился на аудиенцию лишь Леонций, епископ одного из городов Малой Азии – кстати, тоже арианин, как и большинство в то время на Востоке. Евсевия дала понять, что она ожидает также и его появления, если он хочет получить ее финансовую поддержку на строительство храма. Епископ в ответ на это поручил передать ей, что все, что императрица делает для епископов, она делает не для них, а для себя самой. Далее он отметил, что готов прибыть к ней на аудиенцию, если она примет его с почестями, приличествующими епископу. То есть она должна встать с трона, когда он войдет в зал, и глубоко ему поклониться, чтобы получить от него благословение, и стоять покорно, пока он займет свое место, сев лишь тогда, когда он даст ей на то разрешение, подав знак. Оскорбленная этим императрица пожаловалась мужу, но тот, как говорили, лишь похвалил епископа за смелость, позволил себе подшутить над ее типично женской реакцией и посоветовал жене заниматься своими женскими делами. Известный церковный историк Наин де Тиллемон, живший в XVII веке, склонявшийся к янсенизму, которому было свойственно особое внимание к простоте и скромности в жизни христианина, пересказывает в своем труде эту историю и при случае слегка упрекает – косвенным образом, однако достаточно явно, – вовсе не Евсевию, а Леонция. Он делает такое замечание: «Представителю церкви не стоит бороться с чужой гордыней, демонстрируя еще большую собственную». Стоит ли после этого удивляться, что официальная церковь осудила янсенизм?

Важнейшую роль, действительно имевшую большое историческое значение, Евсевия сыграла, оказав решающую помощь молодому человеку из императорской семьи в тот момент, когда решалась его судьба. Этим молодым человеком был Юлиан, впоследствии ставший императором. Его отец, сводный брат Константина Великого, пал жертвой бойни, устроенной в 337 г. Юлиана и его сводного брата Галла, который был чуть старше него, пощадили тогда лишь потому, что они были совсем еще малы. Галл, которого Констанций II впоследствии сделал цезарем и правителем Востока, в 354 г. был обвинен в жестокости и организации заговора, а затем казнен в Пули. Его судьбу мог разделить и Юлиан, хотя он занимался только учебой и держался в стороне от политики. Но он был ближайшим к Констанцию оставшимся в живых мужским представителем правящего семейства и поэтому оказался под строжайшим надзором: император все еще сомневался. Сам Юлиан впоследствии так описывал этот период 355 г.: «В течение целых семи месяцев Констанций таскал меня (за собой) по разным местам, и все это время я постоянно был под стражей. Приказ освободить меня он дал очень неохотно. Я бы не вышел живым из его рук, если бы кто-то из богов не смилостивился надо мной.

И эта милость богов подарила мне благосклонность красивой и доброй императрицы Евсевии».