Галилей и отрицатели науки

Физически Галилей быстро слабел в последние четыре года своей жизни. Современные врачи-исследователи предположили, что он страдал аутоиммунным ревматоидным заболеванием – реактивным артритом[219]. Инквизитор, посланный проверить обоснованность жалоб Галилея, убедился, что тот мучается тяжелой бессонницей и “выглядит скорее как труп, чем как живой человек”. Тем не менее, хотя папа позволил Галилею перебраться в дом сына, чтобы получать лучшую медицинскую помощь, он настаивал на запрещении ему обсуждать коперниканство при любых обстоятельствах. В ноябре 1641 г. Галилей перенес лихорадку и умер вечером 8 января 1642 г., предположительно от застойной сердечной недостаточности и пневмонии. Рядом находились его сын Винченцо и ученики Винченцо Вивиани и Эванджелиста Торричелли, талантливый экспериментатор, изобретший барометр (см. вклейку, илл. 8, где изображены Вивиани и Галилей). Вивиани трогательно описал кончину Галилея:

В возрасте семидесяти семи лет, десяти месяцев и двадцати дней с философским и христианским спокойствием он отдал свою душу Творцу, отпустив ее, как мы можем верить, радоваться тем вечным и неизменным чудесам, которые эта душа посредством слабых устройств с таким рвением и жаром стремилась показать нам, простым смертным[220].

Согласно последней воле Галилея его следовало похоронить рядом с отцом Винченцо в фамильном склепе в базилике Санта-Кроче. Однако из страха вызвать гнев Церкви он был погребен в крохотном склепе под колокольней базилики. Великий герцог Фердинандо хотел выстроить для него монументальную гробницу напротив той, что создал прославленный художник Микеланджело Буонаротти, но это предложение отверг папа Урбан VIII, который продолжал считать, что идеи Галилея не только ложны, но и опасны для христианства. В этом случае Галилей также в конечном счете взял верх. Хотя его останки пролежали почти столетие в убогом склепе, согласно завещанию его самого преданного ученика Вивиани они были перемещены 12 марта 1737 г. в великолепный саркофаг, над которым позднее установили величавый монумент[221] (см. вклейку, илл. 11). Вивиани посвятил значительную часть своей жизни задаче создания того, что он считал достойным местом последнего упокоения своего великого учителя, и фактически превратил даже фасад своего дома в монумент Галилею (см. вклейку, илл. 9). Путь Церкви к признанию своих ошибок в деле Галилея был более медленным и намного более мучительным.

Глава 16 Эпопея Пио Паскини

История монсеньора Пио Паскини, как никакая другая, объясняет, почему борьбу Галилея за свободу мысли необходимо описывать, изучать и постигать по сей день[222].

В 1941 г. Папская академия наук приняла решение опубликовать новую биографию Галилея по случаю трехсотлетия со дня его смерти. Цель проекта была описана президентом академии Агостино Джемелли как создание “убедительной демонстрации, что Церковь не подвергала Галилея гонениям, напротив, существенно помогла ему в его изысканиях”. Вероятно, чувствуя, что подобное описание ожидаемого результата способно вызвать изумление, а то и потрясение, Джемелли добавил, что книга “будет не апологией, поскольку не в этом состоит задача ученых, а станет историческим и научным исследованием документов”. Писать книгу поручили монсеньору Пио Паскини, очень уважаемому профессору истории Церкви и ректору Папского Латеранского университета в Риме. Паскини был известен как глубокой верой, так и искренностью.

Хотя Паскини не имел опыта в сфере истории науки (он признался, что теории Вселенной казались ему “невразумительными и скучными”) и никоим образом не являлся специалистом по Галилею, он в поте лица трудился над проектом и сумел закончить книгу “Жизнь и труды Галилео Галилея”[223] всего за три года, представив рукопись 23 января 1945 г.[224] Согласно протоколу, Паскини должен был подать книгу на рецензирование церковным властям. Тогда история совершила самоповтор. Поскольку непредубежденное, искреннее суждение Паскини о жизни Галилея содержало весьма серьезную критику поведения церковников, книга не понравилась ни Джемелли, ни Священной канцелярии и была отвергнута как “неуместная”[225].