Галилей

Верховный цензор настаивает, чтобы согласно воле Урбана учение Коперника рассматривалось лишь как отвлеченная математическая гипотеза. Ни под каким видом нельзя утверждать ее истинность? Да разве сам Галилей не называет свои мнения химерами и фантазиями? Чего уж более!

Следует особо отметить, подчеркивал магистр святого дворца, цель книги: показать, что в Риме знают все доводы «за» и «против» Коперниковой системы и вовсе не из недостатка знания был обнародован декрет 1616 года.

Но ведь об этом как раз и говорится во вступлении, которое так непростительно долго задерживают в Риме!

Мостро соглашался, чтобы инквизитор Флоренции, не связывая себя римским просмотром, по собственному разумению решил, издавать ли книгу.

Настойчивость великого герцога определила решение Эджиди. Не хватало лишь вступления и заключения. Раз Риккарди обещает скоро их выслать, а Галилей заранее согласен принять все сделанные там исправления, то и у него, инквизитора, нет возражений. Книгу можно начинать печатать.

Галилею только этого и надо было. Не дожидаясь, пока Мостро вернет недостающие страницы, он велел Ландини, типографу и книготорговцу, который взялся издавать «Диалог», приступить к набору. Все было готово, и работа закипела. Набранные листы корректировали и тут же печатали. Книгу решено было выпустить в количестве тысячи экземпляров — тираж по тем временам очень значительный.

Галилей был в превосходном настроении. Ему нравились первые оттиснутые листы. Огорчало лишь, что печатание шло не так быстро, как хотелось.

Минуло почти два месяца, как Никколини передал Мостро новую копию вступления и заключения, но тот их не возвращал. Он все еще колебался. Да вдобавок именно теперь на него свалились неприятности из-за недосмотра при издании каких-то книг.

Послу стоило великих усилий добиться, чтобы Мостро вернул со своими поправками недостающие страницы. Никколини признавался, что Мостро сделал это крайне неохотно: «Его чуть ли не за волосы пришлось тащить».

Когда злополучные дополнения прибыли наконец во Флоренцию, четверть книги была уже напечатана.

Однако Мостро остался верен себе. Он прислал только вступление. Этот просмотренный им текст он считал лишь кратким черновым наброском, который Галилей, сохраняя суть, волен расширить и стилистически изменить.

Расширить это вступление? Как-то его стилистически украсить? Нет, он сохранит текст, выверенный Мостро. И пусть это послужит доказательством его сговорчивости!