Галлант

Оливия поворачивается к стене: в тени камней у ворот стоит с поднятой рукой ее мать в желтом платье. Оливия открывает рот, хочет закричать, но, конечно, не может и пускается бежать.

Мчится по садовой дорожке, надеясь перехватить Грейс до того, как та откроет проход, но когда женщина у стены поворачивается бросить взгляд через плечо, Оливия спотыкается и падает.

Она тяжело приземляется, и внизу не мягкая трава, а высохший плющ, что укрывает мертвую почву. Оливия поднимается, вокруг темно; она уже по ту сторону стены.

Впереди сломанным зубом торчит дом, который вовсе не Галлант. Оливия разворачивается к воротам, и там, у открытой двери стоит ее мать, а рядом высокая тень. Оливия мчится к родителям, но подбегая ближе, понимает: возле Грейс не ее отец. Это человек, который и не человек вовсе, хозяин другого дома; сквозь его разорванную щеку виднеется кость челюсти. Улыбнувшись, он захлопывает дверь, и Оливия просыпается.

Красный дневник летит на пол; задыхаясь, она моргает и загораживается рукой от ослепительного яркого света, что льется в окна эркера. Уже давно рассвело, вряд ли еще утро. Мысли путаются, порез пульсирует тупой болью. Кто-то заботливо укрыл ее одеялом, и, проснувшись, Оливия понимает, что не одна.

У рояля на краю банкетки сидит, склонив голову, Мэтью и ковыряется в повязке на своей ладони. Брат и сестра удивительным образом отражают друг друга, у обоих руки замотаны полотном, у него – чистым, у нее – испачканным.

Оливия выпрямляется, и кузен тоже. Взгляды встречаются, и она готовится к выволочке. Но Мэтью смотрит на нее устало и загнанно и говорит:

– Ты проснулась…

И опять он не задал вопроса… Мэтью почти никогда их не задает. Похоже, его предложения зачастую оканчиваются точками. Оливия отрывисто кивает. Наверное, ее ждет машина, и он пришел разбудить непрошеную гостью и выпроводить восвояси. Должно быть, Ханна и Эдгар уже в холле, а чемодан Оливии – в багажнике. Но Мэтью не двигается с места.

Он долго и тяжело вздыхает.

– Я злился.

Оливия ждет. Мэтью пытается извиниться?

Он тяжело сглатывает.

– Я не хотел, чтобы ты была здесь, – бормочет кузен, и Оливия приподнимает бровь, мол, да что ты говоришь, однако он больше на нее не смотрит. Его взгляд устремляется мимо сестры к окну, саду и стене. – Но ты заслуживаешь объяснений.

Он встает и поворачивается к двери:

– Иди за мной.

Оливия повинуется. Подняв упавший дневник, она выходит следом за кузеном из салона.

– Стоило предупредить тебя о стене, просто я боялся, что тогда ты захочешь сама взглянуть. Наверное, я надеялся, что ты скоро уедешь и он не узнает о твоем присутствии в Галланте. И не найдет тебя, – говорит Мэтью, обернувшись через плечо. – Но ты все равно нашла проход.

Они шагают по портретной галерее; на секунду взгляд Мэтью задерживается на голом пятне, откуда сняли одну из картин. Кузен замедляет шаг, громко дышит, тело напрягается, будто для ходьбы ему приходится совершать над собой усилие. На кухне болтают Ханна и Эдгар; они ведь не отпустят ее, даже не попрощавшись, правда?

Мэтью идет через бальную залу, и тут Оливия понимает, куда они направляются.

Дверь кабинета распахнута, Оливия входит следом за кузеном внутрь. На миг она словно возвращается за стену, в другой кабинет, где подпирает креслом дверь, а по пятам за ней гонится волчица. Но стоит моргнуть, как кресло вновь на прежнем месте, на полках выстроились книги, обои не рваные, на старинном столе все так же высится скульптура.

Оливия окидывает взглядом дальнюю стену, гадая, есть ли там потайная дверь, а Мэтью падает в кресло у стола, будто короткая прогулка по особняку отняла у него последние силы.

– Ты не виновата, что из рода Прио́ров, – вздыхает он. – Ханна дело говорит, я не имею права тебя выгнать.

Сердце Оливии радостно бьется, настроение приподнимается, однако Мэтью продолжает:

– Но узнав правду, ты поймешь, почему тебе следует уйти. – Он ерошит заросли своих каштановых волос и опускает подбородок на сложенные руки, рассматривая скульптуру на столе. Щеки Мэтью запали, глаза ярко горят. – Я расскажу тебе историю так, как рассказывали мне…

Кузен тянется к металлическому сооружению и легко подталкивает пальцем кольцо. Махина приходит в движение. Мэтью начинает…

– Все отбрасывает тень. Даже мир, в котором мы живем. И как у каждой тени, у мира есть место, где он с ней соприкасается. Шов, где тень сходится со своим источником.

У Оливии замирает сердце.

Стена.

– Стена, – эхом подхватывает Мэтью. – Мир, который ты видела за стеной, – тень нашего мира. Но, в отличие от большинства теней, он не пуст.

Кузен поднимает взгляд.

– Ты его видела?

Оливии не нужно переспрашивать, кого он имеет в виду, – хозяина того, другого дома, жуткое существо, порождение тлена и погибели. Молочно-белые глаза и угольно-черный плащ, кость, просвечивающая в рваной щеке.

Оливия кивает, и Мэтью, тяжело сглотнув, продолжает рассказ: