Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

Мы видим, таким образом, как наши предки, покор­ные великому и неодолимому закону поступательного развития общества, вначале свергают династию Меро- вингов, совершив тем самым первую революцию, пред­ставляющую собой не что иное, как замену власти австразийских вождей на власть нейстрийских королей, революцию внутри клана завоевателей, революцию дина­стическую, в которой покоренная страна, все еще оше­ломленная их вторжением, не принимает никакого уча­стия и на которую, видимо, она не обращает никакого внимания.

При второй династии происходит вторая революция, но революция с иным лицом, революция покоренной страны против завоевателей; это борьба национальной партии с прогерманской партией; это ответное действие правовой власти против фактической власти; это воору­женная защита, посредством которой нация требует пока  еще не того, чтобы она управляла собою сама, а того, чтобы ею управлял человек по ее выбору.

Затем третья династия в свой черед увидит, как про­изойдет третья революция, революция народной власти против власти национальной монархии; требование прав для всех вместо привилегий для некоторых и деспотизма одного; битва, в которой королевская власть сражается врукопашную со свободой, но уже не за изменение имени, не за смену места, а за само свое существование; смертельный поединок, без жалости, без милосердия, ристалищем которого служит площадь Революции, а арбитром — палач.

Династия Каролингов царствовала 236 лет и, раздели­вшись на три ветви, заняла порознь три великих пре­стола, которые их предок Карл объединил в одну импе­рию: трон Германии, трон Франции, трон Италии, и, что удивительно, она утратила все эти три престола при королях по имени Людовик. В течение этого промежутка времени франкские короли несколько раз меняли свою резиденцию и, в соответствии со своими личными наклонностями или в силу обстоятельств, переносили столицу королевства в новые города: Пипин избрал своей резиденцией Париж, Карл Великий и его сын — Ахен и Тьонвиль, Карл Лысый — Суассон и Компьень, Карл Простоватый — Реймс, и, наконец, Людвиг Заморский и двое его сыновей, эти короли эпохи гражданской войны, — почти неприступный город Лан.

При франкской монархии, как указывает имя, которое мы ей дали, римские обычаи мало-помалу исчезали, и королевство начало само по себе приобретать националь­ную окраску. Изменились покрой и ткани одежды: Карл Великий не носил уже ни хламиды, ни римской мантии Хлодвига.

«Он носил, — сообщает Эйнхард, — одеяние своих пред­ков, на тело надевал рубаху и короткие штаны из льняного полотна, затем тунику, затянутую шелковым поясом, и голенные обмотки; на ногах его были сандалии, а зимой он защищал грудь и плечи мехом выдры. Сверху он всегда наки­дывал на себя галльский плащ и носил меч, рукоять и пере­вязь которого были из золота или серебра, а иногда другой, украшенный драгоценными камнями, но это случалось лишь в дни больших праздников или когда он принимал иностран­ных послов. Чужеземную одежду, какой бы красивой она ни была, он презирал и не терпел, когда кто-нибудь в нее обла­чался; лишь дважды, во время пребывания в Риме, сначала по просьбе папы Адриана, а затем по настоянию папы Льва, он согласился надеть длинную тунику, хламиду и римские башмаки».

Длинный меч, который держал в руках Карл Великий, имел собственное имя: он назывался Весельчак, ибо война была стихией этих еще нецивилизованных народов и вынутый из ножен меч вызывал всеобщую радость.

Вскоре завоевание Италии прививает вкус к шелковым одеждам, украшенным мехами, которые жители Адриа­тики привозили с Востока; короткие галльские плащи кажутся завоевателям предпочтительнее длинных кон­сульских тог; с приходом на престол второй династии кольчуги, покрывающие все тело, сменяют античные латы, защищающие только грудь; наконец, на шлемах появляется забрало, защищающее лицо того, кто его носит.