Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

Со своей стороны, как мы уже говорили, сеньоры, используя раздоры, разъединяющие наследников Карла Великого, избавляются от засилья королевской власти: вот кто извлечет пользу из слабости Людвига Благочести­вого, глупости Карла Простоватого и плена Людвига Заморского, освободившись от ленной зависимости. Сыновья тех, кто получил эти владения по королевской милости, полагают, что король пожаловал их с корыст­ной целью, а не в порыве великодушия; они говорят себе, что раз их отцам было угодно брать эти владения, да еще больших размеров и не выставляя никаких требо­ваний, то королевская власть, занятая междоусобными и внешними войнами, окажется слишком слабой для того, чтобы покончить с подобными расхищениями. С того времени исчезает всякое чувство признательности сеньо­ров по отношению к королевской власти, которая дала им эти земли, точно так же, как оно исчезает у королев­ской власти по отношению к сеньорам, которые дали ей трон: Карл Великий стал королем милостью Божьей, и вот не прошло еще и века после его смерти и не угасла еще его династия, как вельможи уже не желают более зависеть от своих суверенов и в свою очередь делаются графами и маркизами милостью Божьей.

Что же касается так называемого раздробления импе­рии — чему все историки приписывают быстрый упадок династии, сердце которой с такой силой билось в груди Карла Великого, упадок, чьи истинные причины, как нам представляется, мы обозначили, — так вот, повто­ряем, что касается так называемого раздробления импе­рии, то ошибка этих историков проистекает, по нашему мнению, из того, что, вместо того, чтобы останавли­ваться на причинах естественных, связанных с земельной собственностью, они ищут причины случайные, политические.[180]

Сравнение чисто материального характера, которое в виде картинки предстанет сейчас перед мысленным взо­ром читателя, сделает, как нам хочется надеяться, совер­шенно ясной для каждого ту мысль, какую мы высказы­ваем по поводу раздробления огромной единой империи на девять новых отдельных королевств.

Возможно, кто-то из наших читателей бывал в Швей­царии и поднимался на вершину Риги. Так вот, с самой высокой точки этой горы можно увидеть, бросив взгляд вокруг, девять озер, которые заполняют котловины, соз­данные для них рукою Господа; обращает на себя внима­ние, что каждое из этих озер, отделенное от соседних высокими складками земли, образующими их берега, отличается от всех других, благодаря этой обособленно­сти, как очертаниями береговой линии, так и цветом воды. Так вот, предположите на мгновение, что со снеж­ной вершины горы Пилата в самое крупное из этих девяти озер, озеро Четырех Кантонов например, вдруг скатится одна из ледяных глыб, которая в этой стране горных вершин покажется всего лишь осколком, тогда как для нас она будет целой горой. Падая в озеро, она вытеснит определенный объем воды; эта вода перехлест­нет через берега и начнет затоплять долину за долиной, и вскоре вместо девяти озер образуется одно, поскольку разделяющие их полосы земли уйдут под воду.

То будет огромное озеро, и уже на следующий день всем станет казаться, что оно находилось тут с начала веков, хотя оно возникло лишь накануне; то будет нечто вроде моря, и все станут думать, что оно повсюду имеет одинаковую глубину, хотя в отдельных местах оно едва покроет поверхность земли; то будет необозримое водное пространство одного и того же цвета на всей поверхно­сти, которое сохранит у себя в глубинах свои изначаль­ные оттенки.

И если на вершину Риги взберется тогда какой-нибудь несведущий путешественник, не стоит говорить ему: «Прежде тут было девять озер, но стихийное бедствие, разлив воды, объединил их в одно», ведь он, разумеется, увидит только одно озеро и, следовательно, вернется домой в убеждении, что так было всегда.

Однако под воздействием воды, которая соприкасается с нижней частью ледяной глыбы и подтачивает ее, и под воздействием воздуха, который соприкасается с ее верх­ней частью и разъедает ее, глыба уменьшается в разме­рах, продолжая, тем не менее, пока она существует, под­питывать за счет таяния вызванный ею разлив; однако она представляет собой остров, который с каждым днем уменьшается по протяженности и высоте и в конце кон­цов исчезает полностью.

И с этого времени огромное озеро, случайный источ­ник которого перестал существовать, начинает мелеть; над его поверхностью мало-помалу появляются самые высокие точки дна; теперь, в свой черед, земля продви­гается вперед, а вода отступает; с исчезновением при­чины, нарушившей природное равновесие, оно восста­навливается, и воды, хоть и медленно, возвращаются в естественные границы. Первоначальное дробление на части восстанавливается, и в конце концов снова возни­кают девять озер, отделенных одно от другого и, как и прежде, различающихся между собой по форме и цвету.