Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

Генрих, брат Гуго Капета, герцог Бургундии, который владел в провинции, носящей это название, всеми зем­лями, какие были неподвластны королевству Конрада Миролюбивого.

Ричард, зять Гуго Капета, герцог Нормандии и Бре­тани. О его владениях мы уже говорили, рассказывая об  уступке, которую Карл Простоватый сделал Хрольфу- датчанину. Эти владения составляли самый могуществен­ный лен короны. Более того, герцоги Нормандии счи­тали себя свободными от обязанности поставлять войско королям Франции и были настолько богаты, что могли бы содержать на жалованье своих властителей.

Вильгельм Санчес, герцог Гасконский, под властью которого находились все земли, простирающиеся между Дордонью, Гаронной, Пиренеями и обоими морями; однако вскоре эти земли стали зависимым леном и перешли в прямое и непосредственное подчинение гер­цогам Гиени.

Раймунд, граф Тулузский, присоединивший к своему графству княжество Лангедок и герцогство Септимания; один из его потомков позднее войдет в число самых могущественных вассалов короны и будет именоваться герцогом Нарбоннским.

И, наконец, Вильгельм[182], прозванный Железноруким, герцог Гиени, или Аквитании, который владел бы самым крупным леном в королевстве, если бы ему удалось объ­единить его под своей властью. Однако в разгар общего разлада, царившего в королевстве, сиры Бурбона, гер­цоги Оверни, графы Буржа, Ангулема, Ла Марша и Пери­гора превратили их в независимые области и пользова­лись ими как личными владениями, почти свободными от вассальной подчиненности.

По завершении этого обзора выясняется, что на долю короля Франции остались бы только часть области Суассоне, город Лан и несколько городов Шампани, если бы Гуго Капет, взойдя на престол, не присоединил к этим разрозненным землям те, какими он владел лично, то есть графство Парижское, Орлеане, Шартрский край, Перш, графство Блуа, Турень, Анжу и Мен.

Но едва Гуго Капет стал королем, он, подобно Пипину Короткому, попрал принцип, которому был обязан коро­левским троном, и, принеся мирскую власть в жертву власти духовной, еще при жизни короновал своего сына Роберта королем Франции. Этот пример, которому последовали в свой черед Генрих I, Филипп, Людовик VI и Людовик VII, на восемь веков вперед закрепит за дина­стией наследственную королевскую власть, которую с самого начала упрочит право первородства, установлен­ное ордонансом 993 года, гласящим, что «отныне титул короля передается лишь старшему сыну, каковой будет  обладать правами и властью над всеми своими братьями, а те будут почитать его как своего господина и отца и в качестве своей доли владений будут иметь лишь те земли, какие он определит им в качестве удела; земли эти оста­нутся в зависимости от его короны, которой следует при­носить за них клятву верности, и могут быть увеличены или уменьшены по воле короля»[183].

Вскоре Гуго, который на примере Пипина и по своему собственному опыту понимал, насколько опасно для монарха совмещение должностей майордома и герцога Парижского, позволяющее сосредоточить в руках одного вассала почти королевскую власть, задумал их упразд­нить; но, не решившись сделать это грубо, он собирает пэров и заявляет им, что, любя их всех в равной степени, испытывая к ним всем равную признательность и ценя права каждого из них в равной мере, он не желает сеять между ними раздор назначением кого-либо одного на должность, какую ему хотелось бы дать им всем вместе, ибо они все в равной степени ее достойны, а потому он от их имени отдает ее своему сыну, которого Франция вскормила и воспитала для службы ей и которого он назначает их представителем. Таким образом, он изымает в свою пользу эту должность, которая могла бы стать для него смертельно опасной, если бы она оказалась не в руках его наследника, а в руках кого-нибудь другого; и, как говорит Жан де Серр, он ее убивает, однако предо­ставляет ей позолоченную гробницу и хоронит ее среди членов королевской семьи; затем вместо нее он учреж­дает должность коннетабля, который, не сосредотачивая в своих руках те же самые властные полномочия, уже не мог внушать ему те же самые опасения.