Галоши против мокроступов. О русских и нерусских словах в нашей речи

Другой источник, «Хронограф русский» 1-го разряда III редакции, свидетельствует, что Федор Алексеевич «указал своего царского синклиту бояром и околничим и думным и ближним и служилым и приказным людем на Москве и в городах носить служилое платье и прежние старообытные городовые одежды: охобни и однорядки оставить для того, что те были одежды долги – прилично женскому платью – и к служилому и дорожному времени не потребно, да и много убыточно».

А автор Беляевского летописца (он писался до середины 90-х г. XVII в. жителем Москвы, хорошо знавшим события в столице) сообщает, что Федор Алексеевич указал «бояром, окольничым, думным, служилым людем и всякому чину древнюю одежду – однорядки[30] и охобни[31] – не носити, а указал носить всякому чину служивое платье: кафтаны не на подъем».

С пытавшихся войти в Кремль в охобне или однорядке верхнюю одежду срывали: «В Кремле городе по воротам, з дворян и с подьячих, охобни и однорядки здирали и клали в караулку до указу».

В Москве появлялось все больше бритых молодых людей, что возмутило московского патриарха и заставило его посетовать, что «благолепная борода» дана Богом мужу, как знак его естественного превосходства над женой, а жена, видя, что лишена подобного украшения, легче осознает свое несовершенство, будет «смиренна всегда и покорна».

Начали носить в Москве и парики, и шпаги на боку.

Длинные ферязи остались только для придворных церемоний, а в повседневной жизни служилые люди могли носить более короткое и удобное «служилое платье», отказавшись от более дорогих и неудобных. Подобные же реформы произошли в то же время в Венеции и Швеции. А значит, Россия, хоть и не сходила решительно с прежнего пути, но все же шла в ногу с Европой.

* * *

Но теперь речь шла не просто о следовании моде.

Нет, при Петре одежда придворной знати, чиновников и городских жителей регламентировалась законом.

Указ от 14 января 1700 года гласил: «Боярам, и окольничим, и думным, и ближним людям, и стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и дьякам, и жильцам, и всех чинов служилым, и приказным, и торговым людям, и людям боярским, на Москве и в городах, носить платья, венгерские кафтаны, верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних, тем же подобным; а то платье, кто успеет сделать, носить с Богоявлениева дня нынешнего 1700 г.; а кто к тому дню сделать не успеет, и тем делать и носить, кончая с нынешней Сырной недели».

Венгерские кафтаны отличались длиной до колен, приталенным силуэтом, левым запахом. Застегивались на пуговицы с воздушными петлями.

В декабре 1701 года был издан новый указ: «О ношении всякого чина людям немецкого платья и обуви и об употреблении в верховой езде немецких седел». А еще через несколько лет был издан указ «О бритье бород и усов всякого чина людям, кроме попов и дьяконов, о взятии пошлин с тех, которые его исполнять не захотят, и о выдаче заплатившим пошлину знаков».

Введенный реформами Петра I мужской костюм в то время и впрямь носила вся Европа. Он сложился во Франции при Людовике XIV и состоял из приталенного кафтана длиной до колен, с разрезами по центру спинки и на боковых швах, камзола[32] и коротких штанов (кюлотов). Кафтаны теперь не застегивались, а распахивались, чтобы был виден камзол, но на них не возбранялось нашивать дорогие пуговицы из драгоценных камней. Камзол был короче кафтана, без складок на подоле, всегда без воротника, с длинным узким рукавом без обшлага. Рубашку украшали кружевное жабо[33] и манжеты[34]. В менее торжественной обстановке обходились шейным платком или галстуком (от нем. halstuch и нидер. Halsdoek «шейный платок»). На ногах – тугие белые шелковые чулки и кожаные тупоносые башмаки на небольших каблуках, украшенные бантами или пряжками. Либо для прогулок по улицам в непогоду, верховой езды или, к примеру, посещения верфей – ботфорты[35]: сапоги с широкими раструбами в верхней части голенища.

Сам Петр, к слову, предпочитал дублеты[36] – удобные, не стесняющие движений куртки[37], форму голландских моряков. Такое платье он носил на верфях в Голландии, но в Петербурге мог позволить себе надеть только на маскараде.

Женское платье состояло из плотно облегающего лифа[38] (корсажа[39]) с глубоким декольте[40], широкой юбки на каркасе (фижмы)[41].

Дома поверх нательного белья надевали шлафроки[42]: летом – шелковые (часто китайские), зимой – бархатные на меховой прокладке. В эрмитажной коллекции костюмов Петра множество таких шлафроков очень нежных и переливчатых тонов. Несмотря на свое немецкое название, они явно китайского производства. Они были без пояса и без застежек, но с широким запахом. Надевали их поверх рубашки и кюлот, и в таком виде можно было спуститься к завтраку, принять близких друзей или перейти через двор, отправляясь из Летнего дворца в Токарню.