Гамбит Королевы

– Да, его. Как жаль – я не знаю, как справиться с собой! Ведь я не знала другой матери, кроме нее. Я как тот мальчик, который отрывает крылышки у мух, чтобы смотреть, как они страдают. – Она смахнула слезы, глубоко вздохнула и продолжала: – Знаешь, он ведь пробовал ухаживать за моей сестрой Марией, а когда она ему отказала, переметнулся ко мне. Должно быть, считал меня дурочкой, раз надеялся, что я выйду за него без согласия Тайного совета, рискуя головой! – Голос ее перехватило от гнева. – Потом он женился на королеве.

– Сеймур пытался жениться на леди Марии… и на тебе?! А я думала, с королевой у них брак по любви, ведь они просто обожали друг друга.

– Ха! – презрительно воскликнула Елизавета. – Любовь. Что такое любовь? Скорее тщеславие. Ему не удалось жениться на принцессе крови, поэтому пришлось довольствоваться королевой. Что ты об этом думаешь, Джейн?

– Я… не знаю, что и думать.

– Если бы было можно, он бы женился и на тебе, Джейн Грей! В твоих жилах ведь тоже течет королевская кровь.

На лице Джейн появилось выражение ужаса.

– Шутка, Джейн, шутка! – Елизавета с горечью рассмеялась. – Тебе всего девять; ты слишком молода даже для Сеймура.

– Но…

– Никаких но, Джейн! Готова поставить все золото в христианском мире: если королева завтра вдруг умрет, Сеймур постучится в мою дверь!

Джейн издала придушенное восклицание.

– Хочешь совет? – продолжала Елизавета. – Не выходи ни за кого… – Она не договорила. Дот решила, что она размышляет о тщетности подобного совета: принцессы крови обязаны выходить замуж, хотят они того или нет. – А знаешь, что еще сказала мне королева? Она сказала, что то, что причиняет нам больше всего стыда, может и преподать нам лучшие уроки. – Помолчав, она спросила: – Джейн, ты в это веришь?

– В переносном смысле – да, – ответила Джейн, не глядя на Елизавету. Она следила за шмелем, который перелетал с цветка на цветок.

– Какая ты богобоязненная! – язвительно заметила Елизавета.

Дот знала, что Елизавета ничего не может с собой поделать… И подумала, что, наверное, она никогда не поймет Елизавету до конца.

Замок Садли, Глостершир, август 1548 г.

Катерина лежала в тихой, затененной комнате и ждала родов. Говорят, перед родами полагается задернуть шторы и наглухо закрыть все окна, но всякий раз, когда Катерина оставалась наедине с Мэри Оделл, они раздергивали шторы и распахивали окна настежь, наслаждаясь летним светом и теплым ветерком. Под окнами сад с симметричными клумбами, затейливыми, как восточный ковер; на дальнем его конце устроили декоративный рыбный пруд, который напоминал Катерине ее маленького племянника Неда. Малыш с удовольствием наблюдал за карпами в Челси… Вслед за Недом Катерина вспомнила о Дот. Дот каждый день гуляла с Недом на берегу пруда; они вместе высматривали рыбок. Мэри Оделл – девушка приятная и покладистая, хотя и немного неуклюжая, но она не Дот. Та, несмотря на мечтательность и пылкость, понимала, что нужно Катерине, еще до того, как она понимала это сама.

Ближе, чем родня – вот как она всегда будет думать о милой Дот. Она с радостью ждала приезда сестры Анны, но ее муж сейчас заседал в тайном совете и хотел, чтобы она была рядом с ним, при дворе. Анна приедет, когда родится ребенок. Катерина видела из окна золотистые каменные зубцы церкви Святой Марии, а за ней – маленький парк, усаженный старинными деревьями. Там бродят олени.

Несмотря на то что Катерине довелось пожить во многих величественных дворцах и замках, именно здесь она почувствовала себя дома, и ей не терпелось все здесь обойти, обследовать. Но до рождения наследника она не могла выйти из своих покоев. Ей не нравилось лежать взаперти – как в могиле. Вошла Лиззи Тируит; она шумно вознегодовала, снова закрыла все окна и задернула шторы, требуя, чтобы Мэри Оделл ей помогла. Мэри с трудом удерживалась от смеха: как только Лиззи уйдет, Катерина снова пожелает все открыть. Катерина любит Лиззи, Лиззи провела рядом с ней много лет. Более того, она доводится Катерине родней по первому браку. Какое-то время они даже жили вместе в Гейнсборо-Холл. Но как только разговор касается деторождения, Лиззи становится просто нестерпимой.

Томас приехал из Лондона – он хочет присутствовать при рождении сына. Теперь к ней не пускают ни одного мужчины, кроме Хьюика и священника Паркхерста. Да и их Томас терпит только потому, что не может отказать ей ни во враче, ни в священнике, но всегда присутствует при их визитах и смотрит на них исподлобья. Его ревность не знает границ. Поэтому к ней больше никто не заходит: ни садовник, который раньше приносил ей свежесрезанные цветы, ни даже дворецкий или клерк. Томас никого не пускает. Совсем недавно Катерина даже радовалась его ревности, видя в ней доказательство его любви. Как она ошибалась!