Гамбит. Пешки ходят первыми

От перемены в ее поведении, Джейсон отступил и не стал возражать. Он уже видел это. Сейчас перед ним не она – не его Мэймэй, которую он приводил домой за ручку из музыкального класса. Перед ним стояло нечто, чему он не мог дать описание. Он уже видел этот взгляд, слышал этот голос, шорохом ветра отдававшийся в уголках сознания, медленно подчиняя, но обладателем был тот, кто, как казалось, навсегда оставил их. Сейчас на Джейсона Формана смотрел Атлас Эванс в женском обличье, в теле практически родного ему – Джейсону, человека. Перед ним был тот надменный, высокомерный, самоуверенный, с не без причины раздутым эго и самомнением человек, подчиняющим всех и вся страхом и ужасом. Ашер Эванс мог заставить пойти за ним одной улыбкой и приветствием, внушая доверие на подсознательном уровне. Атлас не внушал ничего, кроме страха и желание убежать. Джейсон никак не мог понять, на кого же из братьев Миа больше похожа ровно до этого момента. Вечно улыбающийся сероглазый ангел протягивал ему руку, и Джейсон просто шел за ней, а теперь.… Теперь он пойдет куда она скажет, хоть в само адово пекло, но только из-за страха. Форман развернулся к выходу, громко ругаясь на китайском, а Мастерс кивнул на прощание Эванс, посмотрев на нее оценивающе и немного дольше обычного.

– Я присмотрю, – успокоил ее Лерой, – будь осторожнее, ванилька.

– Осторожнее уже не получится, – пересекла она все попытки на нелепое и неуместное успокоение.

– Тогда оборона по всем фронтам, – по-военному отдал приказ Лерой.

– Принято, сержант, – унимая колотившееся сердце, согласилась она.

Побочный эффект довел ее почти до состояния аффекта, и спрятаться от него ей было негде даже в этом огромном городе. Эванс не сомневалась, что через несколько минут Форман узнает, что он счастливый отец, Мира получит, наконец-то, то, о чем так долго мечтала, и они заживут долго и счастливо, пока Форман опять не струсит, но это уже не ее головная боль. Ей здесь больше нечего делать. Побочный эффект оказался очень даже к месту, ведь теперь уже покладистый Форман будет вначале думать, а потом делать, или хотя бы спросит ее, как правильно поступить. Теперь самое главное ей самой не ошибиться.

***

Детектив Коннор Уэст не мог дождаться удобного для посещения часа, чтобы увидеться с ней. Он не спал всю ночь, и дело было вовсе не в составлении рапорта и отчета перед начальником, который сам сподвиг его на возобновление отношений с бывшей, игравшей роль неформального источника информации, проще говоря, сплетен и слухов о подозреваемых в смерти Ричарда Томпсона. Как же они были наивны, думая, что Либерсон ничего не угрожает, ведь связь с копом самая что ни наесть безопасная. Как бы ни так. И зная наперед, что соперничать ему пришлось с самим Куки-Монстром, Уэст не отступил. Наоборот, он взялся за дело с двойным, а то и тройным усердием, почти каждую ночь оставаясь у той, которую сам же себе обещал бросить, чего он так и не сделал вовремя.

Уэст не должен был возвращаться к ней, но поиск истины всегда толкал Коннора на необдуманные, а порой и опасные поступки. Он ввязывался в авантюры всякий раз, как только запахло жареным, и чем сильнее была вонь, тем быстрее Уэст терял голову, докапываясь до сути, словно лис, раскапывающий кроличью нору. Он рыл все глубже, не замечая, что сам выкапывает себе могилу. Прошлый раз он чудом остался жив после столкновением с Норзером в старом депо, в этот раз едва не потерял свою единственную постоянную среди множества переменных. Джон говорил ему, что он ни в чем не виноват, что от выходок и нападок психа никто не застрахован, Либерсон могла пострадать не только из-за их связи, и еще какую-то квазиуспокоительную хрень, но гложущее чувство вины вцепилось в Уэста зубами, а обостренное чувство справедливости толкало на покаяние. Похищение Миры ни что иное, как побочный эффект лечения города от преступности, и чтобы избавиться от него требовалась немедленная и срочная ампутация.

Коннор давно не питал иллюзий по поводу места отношений в его жизни, и в прошлое их с Либерсон расставание он был той еще честной, но все же скотиной. В этот раз он сьюлил, и вот во что это вылилось. Если бы не чудесное появление спасителя, спустившегося с крыши оранжереи, Миры им с Форманом досталось бы поровну. Не было никакой гарантии, что это не случится снова, а опыт подсказывал, что, скорее всего, случится, и как бы ни было больно, но лучше взять и отрезать раз и навсегда, чем жить в ожидании плохого конца.

– Привет, – тихо вошел он в палату 53, когда Эванс оставила Либерсон одну.

– Привет, – натянуто улыбнулась девушка, утирая слезы со щек и шмыгая носом. – Мне нужно подписать показания? – озвучив причину его визита, про себя Мира могла заключить только одно: «Девушка копа – это диагноз». Так, кажется, всегда говорила Эванс.