Гамбит. Пешки ходят первыми

– Точно? – Лиам положил руку на дверцу сейфа, но не решался потянуть ее на себя.

– На мониторе все красивенько, – Ларссон уже представлял, как Черри изящно повела плечами, проговаривая это.

– Если что, я все свалю на вас, – противился Ларссон внешнему давлению всех остальных членов своей команды и все еще сомневался.

– Открывай! – разом крикнули трое людей, сидевшие в машине и уставшие от нерешительности Лиама.

– Ладно, – Лиам потянул дверцу сейфа на себя, открыл ее и с облегчением выдохнул, когда ничего не произошло.

Сигнализация молчала, вывеска продолжала гореть ровным красным светом, зазывая посетителей под крышу борделя, а секьюрити не ворвалась в кабинет со стволами наголо. Он беглым взглядом окинул содержимое. В сейфе ровными рядами лежали стопки бумаг, перетянутые резинками для денег пачки зеленых банкнот и большой блокнот в дорогом кожаном переплете.

– Ли, что там у тебя происходит? – настороженно спросил Оулли, пока Ларссон запустил руку в святая святых мамочки города.

– Смотрю на бумажки, – Лиам освещал фонариком содержимое сейфа и вытащил блокнот, который и оказался той самой картотекой, – а что?

– Люди бегут из клуба, – испуганно сказала Форман. – Убирайся откуда сейчас же, слышишь? – заверещала Черри, но Ларссон не ответил.

– Ну, здравствуй, Лиамель, – тихий голос за спиной заглушил все вокруг: крики людей в здании, доносившиеся из теперь уже открытой в кабинет двери, вопли Криса в наушнике, шуршание занавесок и щелканье ламп опять замигавшей вывески. От этого голоса Ларссон буквально оцепенел.

– Ли! – в ужасе крикнул Оулли, но ответа не последовало.

Ларссон выпрямился и медленно повернулся на голос, встретившись взглядом с темными, как ночное нордэмское небо, глазами, зияющими темными провалами на выглядывавшем из-под ворота куртки бледном лице вошедшего мужчины.

– Ли? – выдержав паузу, позвал Крис. – Черт, если это твоя очередная дебильная шутка… – слова Оулли прервал звук удара и чего-то разбитого возле Ларссона.

Лиам не слышал голоса Криса. Сквозняк от открытой двери ворвался в комнату промозглым нордэмским ветром и опрокинул вазу с цветами, роняя ее на пол. Цветы разлетелись по полу, пятно на ковре от воды из вазы начало быстро увеличиваться в размере, а ее звон осколков не услышал бы только глухой, но… все внимание Ларссона сейчас было сосредоточено на человеке, застывшим в красном свете горевшей и искрившей вывески. Его одежда казалась черной с проступившими на куртке темными блестящими пятнами, и Ларссон точно знал их цвет. Багряно-красные капли стекали с его одежды, будто дождевая вода, падавшая из грозового облака стремительно надвигающегося атмосферного фронта, и исчезали в густом ворсе ковра моросившим дождем в подстриженной зеленой лужайке.

– Вот, наконец-то, мы и познакомились, – человек приближался, крадучись, игриво, словно перетекал из одного места в пространстве в другое, а не шел, как подобало обычному смертному. Пространство и время растягивалось и сжималось в местах пройденного им расстояния от двери до стола, рядом с которым замер Лиам.

– Ты кто еще нахрен такой, – недовольно выплюнул Ларссон, а рука уже сама непроизвольно тянулась к Браунингу.

– Хм, – едкий смешок утонул в шорохе занавесок, колыхаемых холодным уличным воздухом.

Мужчина расстегнул ворот куртки руками в черных перчатках, с которых, так же как и с его одежды, капала черная и густая субстанция, щедро поливая расстеленный зеленый ворс. В его правой руке был зажат окровавленный нож, сверкнувший в темноте от красноватого освещения вывески, с лезвия которого стекала еще свежая кровь недавно убитых жертв. Лиам буквально ощущал запах, медленно наполнявший кабинет и пробивавшийся сквозь цветочный шлейф упавшего букета. Резкий, солоновато-железистый аромат пока еще теплой и невысохшей крови, что минутой ранее бежала по венам кого-то из охранников клуба Ронье.

– Мое имя, – он откинул голову назад, высовывая лицо из-под высокого ворота, и встряхнул темными густыми волосами, слипшимися длинными прядями и отливавшими алым от света вывески, – оно больше неважно, – с некой ноткой грусти прошелестел чарующий голос легким, едва заметным дуновением свежего морозного ветра. Сквозняком пробежав по комнате, порыв мистраля зашуршал бумагами, разложенным на столе, легонько толкнул стеклянные подвески люстры из горного хрусталя, запутался в занавесках и исчез в проеме распахнутого Лиамом окна.

Человек придвинулся ближе, практически бесшумно ступая по мягкому ворсу, будто зверь крался по молодой недавно зазеленевшей траве, потревоженной прохладным утренним ветром и шелестевшей в ответ, и готовился к решающему броску, чтобы вцепиться в жертву стальными когтями и разодрать ее в клочья.

– Свалил отсюда, живо, – единственный представитель семейства потомков викингов, не имевший дефектов зрения, снял Браунинг с предохранителя и постепенно поднимал его, наводя на противника.