Гамлет

«…поскольку король Англии является его верным данником, поскольку между нами, как пальма, должна процветать любовь и поскольку мир должен вечно носить свой венок из колосьев пшеницы и являться запятой между их взаимными дружескими чувствами…»

(перевод М. Морозова)

И дальше сам Гамлет поясняет:

«…и тут следовали еще многие тяжеловесные сравнения». (V, 2).

Михаил Морозов комментирует:

«Тяжеловесные сравнения. — Каламбур на словах as (как, поскольку) и ass (осел). Второй смысл — тяжело нагруженные ослы. Гамлет издевается над глупостью стиля, полного напыщенных тяжеловесных сравнений».

Поскольку шекспироведы не видят ни параллельности, ни взаимодополняемости этих двух эпизодов, они признают монолог Гамлета пародией (ведь Гамлет сам на это указал), а не менее пародийную речь Горацио нейтральной книжной (а то и ученой юридической или даже «голосом предания»). (Хотя — или одно, или другое, или третье!) Но умный Бернардо из монолога Горацио заключает, что Старый Гамлет «был и есть причина этих войн» (…the king that was and is the question of these wars). Бернардо пропустил мимо ушей все канцеляриты, весь стеб приятеля, и, выслушав пародийную трактовку взвешенной официальной версии, рассудил просто: если это Старый Гамлет вызвал Старого Фортинбраса на поединок и убил его, захватив завоеванные Фортинбрасом земли (не сказано ведь, что отняты они у Дании!), то он и причина надвигающейся войны. И только услышав в ответ серьёзное замечание Бернардо (который следил за содержанием, а не формой), Горацио понял, что допустил политическую оплошность, и тут же засыпал слушателей прецедентами из истории Рима.

А «беззаконные головорезы», которые «за пропитание» идут в армию Фортинбраса? Это не народное предание, это агитпроп.

Горацио ссылается не на молву, а на мнение Клавдия. Тот, кто завтра станет единственным союзником Гамлета в его борьбе с Клавдием, сегодня намекает на некую свою близость к власти: «как вполне ясно нашему правительству…». При этом Горацио пока даже не вхож в королевский замок (иначе там он неминуемо встретил бы Гамлета, и во второй сцене принцу не пришлось бы удивляться появлению однокурсника в Эльсиноре).

Что ж, перед нами и впрямь «друг этой страны», слуга ненавидимого датчанами режима. Хотя Горацио, в отличие от своих земляков, сам не взял алебарду стражника, психологию наемника он усвоил отменно. А Гамлет — главный враг режима Клавдия. Недаром же мать просит его взглянуть на Данию глазами друга:

And let thine eye look like a friend on Denmark. (I, 2)

И только наивность принца, его «молодость и великодушие» не позволяют ему разглядеть в бывшем однокурснике куда более изощренного предателя, чем Розенкранц и Гильденстерн.

Горацио говорит Гамлету:

I saw him once; he was a goodly king.

(Я видел его однажды, он был добрый король — I, 2).

Когда это было? Можно догадаться, что Горацио представлялся покойному королю, когда прибыл с приятелями из швейцарской деревни, прозябающей где-нибудь на берегу озера Лугано, чтобы наняться на датскую службу. Но узнал, что у короля сын учится в Виттенберге, и рванул по его душу, взяв при этом труд передать принцу поклон, а то и письмо. Ведь не зря же Горацио говорит:

…he was a goodly king.

Во всяком случае, ничего другого из текста пьесы не следует.

х х х

Известно, что имя Горацио Шекспир взял из «Испанской трагедии» Томаса Кида (написана около 1585 г. и опубликована в 1594 г.). Строки из этой трагедии Шекспир пародирует устами Гамлета:

«Ибо если королю не нравится комедия, ну, значит, по-видимому, она ему, черт возьми, не нравится».

(перевод М. Морозова)

А. Н. Горбунов в своем комментарии (с. 617) приводит пародируемые строки:

And if the world like not this tragedy

Hard is the hap of old Hieronimo. (IV, 1)

Считается, что именно из «Испанской трагедии» Шекспир заимствовал и стиль насыщенного драматизма «трагедии мести».