Гамлет

Другое дело, что Офелия именно приговорена к смерти (и прежде всего в ее гибели виновен Гамлет, который до этого называет Офелию нимфой и тем невольно подсказывает род ее гибели и ей самой, и подслушивающему их объяснение королю).

Шекспир вновь шифрует свой текст евангельским кодом, ведь и Христу известно, что Иуда его предаст. Известно и то, что он умрет на кресте, и то, что два разбойника будут распяты по обе стороны от него. («Не знаете, чего просите!» — говорит он, когда двое учеников просят, чтобы он посадил их слева и справа от себя.) При этом никому в голову не придет говорить о самоубийстве Христа. Заметим, что и королева говорит не о самоубийстве Офелии, а о несчастном случае. (Мотив самоубийства возникает только в диалоге могильщиков, которые ссылаются на следователя.)

У Офелии в ее «священном безумии» тот же дар ясновидения (раздает яды тем, кто от них и умрет, и себе тоже берет ядовитую руту, ведь саму ее уже убил, как король выразился, «яд ее горя») и та же покорность Божьей воле.

Выходя из замка, она всем пожелала спокойной ночи, особенно всем женщинам («Спокойной ночи, милые леди!»), оплакала своего нерожденного Робина, которого «положат в сырую землю» (с ней и в ней), пошла к ручью, сплела погребальный венок, взобралась на иву, чтобы повесить его на ветку…

Все так и было. Только с той лишь подробностью, что за всем этим следят две пары глаз (по изданию 1604 г.) или одна пара (по изданию 1623 г.).

В любом случае, один из или единственный наблюдатель и рассказчик — Горацио.

Полемика

Необходимость в этой главе возникла после появления полемики, которую мы начали с шекспироведом Игорем Шайтановым в альманахе «Anglistica» (№ 9, Москва — Тамбов, 2002 г.).

С любезного разрешения Игоря Олеговича привожу его текст и заметку Сергея Николаева.

Андрй Чернов

Игорь Шайтанов «Гамлет» или «Горацио»?

Пусковым механизмом для нового прочтения трагедии стал Горацио. Школьная трактовка образа Горацио как единственного и верного друга Гамлета — странное, хотя и закономерное недоразумение в истории шекспироведения, — считает А. Чернов. Горацио — злодей нового типа, старший брат Яго, едва ли не убийца Офелии. Неожиданно?

Прежде чем удивляться или негодовать, вернемся к тексту трагедии. На чем можно строить дело по обвинению Горацио? Насколько я знаю (хотя в огромном море шекспировской литературы ни за что поручиться нельзя), серьезных нареканий Горацио прежде не вызывал, но некоторая неясность в связи с его ролью существует.

Во-первых, совершенно непонятно его происхождение — он датчанин или иностранец при датском дворе? Его собственное свидетельство на этот счет, если не в отношении его биографического, то духовного родства, также двусмысленно: I am more an antique Roman than a Dane (V, 2, 346). Он — философ, стоик, последователь Сенеки. В переводе М. Лозинского эта мысль звучит еще более категорично: «Я римлянин, не датчанин душою…» В этом самом месте в собрании сочинений 1959–1960 гг. была допущена опечатка, которая продолжает гулять из издания в издание и уже полностью делает Горацио римлянином по происхождению и датчанином (чтобы это означало?) по духу: «Я римлянин, но датчанин душою».

Есть нечто и еще более странное. Вспомним, кульминация гамлетовского доверия и любви к другу — сцена «Мышеловки» Прямо перед выходом в зал, где должна играться пьеса, Гамлет произносит нехарактерный для него по искренности высказанного слова монолог-хвалу Горацио, человеку, умеющему не быть игрушкой в руках судьбы (III, 2, 63–74). Затем следует «Мышеловка», в ходе которой Горацио — единственный, кто допущен в план принца и способствует его исполнению, следя за королем. Потом оба обмениваются мнениями. И что далее? Гамлет послан на смерть в Англию. Горацио — во дворце. Кто он здесь? Какова его роль? Он появляется (IV, 4) вместе с Первым Дворянином (a Gentleman) или даже один (согласно Первому Фолио), чтобы объявить королеве о состоянии Офелии и просить принять ее. Современный комментатор (Harold Jenkins — The Arden Shakespeare) замечает, что «роль служителя (attendant) или советника при королеве странна для Горацио, и драматург ского забывает о ней…». Эта странность может быть вполне объяснена обычной сценической экономией, когда исполнители второстепенных ролей в сравнительно небольшой труппе должны были исполнять не по одной роли. В таком случае Горацио здесь появляется не в характере. Однако именно он откликается на реплику короля, приказывающего последить за покидающей сцену безумной Офелией: «Горацио уходит».