Ган Исландец

Левигъ, большое селеніе, расположенное на сверномъ берегу Дронтгеймскаго залива, примыкаетъ къ цпи низкихъ холмовъ, голыхъ или причудливо испещренныхъ участками обработанной земли, подобно мозаичной плоскости, сливающейся съ горизонтомъ.

Селеніе представляетъ невеселый видъ. По обимъ сторонамъ узкихъ, извилистыхъ улицъ лпятся деревянныя и тростниковыя хижины рыбаковъ, коническія землянки, гд доживаютъ остатокъ своихъ дней дряхлые рудокопы, которымъ сбереженная на черный день копйка позволяетъ отдохнуть на старости лтъ; легкіе срубы, которые охотникъ за сернами кроетъ соломой и обиваетъ звриными шкурами, по возвращеніи съ охоты.

На площади, гд видны теперь развалины большой башни, возвышалась тогда древняя крпость, воздвигнутая Гордою, мткимъ стрлкомъ, владтелемъ Левига и соратникомъ языческаго короля Гольфдана. Въ 1698 году въ ней жилъ синдикъ селенія, пользовавшійся самымъ лучшимъ жилищемъ, которое уступало лишь жилищу серебрянаго аиста, каждое лто гнздившагося на остроконечной колокольн церкви, подобно блому шарику на заостренной шапк мандарина.

Въ тотъ самый день, когда Орденеръ прибылъ въ Дронтгеймъ, въ Левиг высадился незнакомецъ, сохранявшій строжайшее инкогнито. Его золоченыя носилки, не имвшія впрочемъ герба, его четыре рослыхъ лакея, вооруженныхъ съ ногъ до головы, сразу сдлались предметомъ любопытства и толковъ левигскаго населенія.

Хозяинъ «Золотой Чайки», маленькой таверны, гд остановился этотъ вельможа, тотчасъ принялъ таинственный видъ и на вс вопросы отвчалъ: «Не знаю» такимъ тономъ, какимъ говорятъ: я то все знаю, но вы не узнаете ничего. Рослые лакеи были нме рыбъ и мрачне отверстія шахты.

Синдикъ заперся сперва въ своей башн, ожидая по своему сану, что незнакомецъ первый сдлаетъ ему визитъ. Однако вскор поселяне съ удивленіемъ примтили какъ онъ дважды тщетно пытался пробраться въ «Золотую Чайку» и напрасно выжидалъ привтствія путешественника, сидвшаго у открытаго окна таверны. Кумушки заключили изъ этого, что незнакомецъ открылъ синдику свой высокій санъ, но ошиблись. Къ синдику являлся только лакей незнакомца визировать паспортъ своего барина, и синдикъ усплъ разсмотрть на зеленой восковой печати пакета два сложенные на крестъ жезла, поддерживающіе горностаевую мантію, увнчанную графской короной на щит, вокругъ котораго обвиты были цпи ордена Слона и Даннеброга. Этого наблюденія достаточно было для смтливаго синдика, страстно желавшаго добиться у главнаго канцлера должности синдика Дронтгеймскаго округа. Но онъ скоро разочаровался въ своихъ ожиданіяхъ, такъ какъ вельможа не принималъ никого.

Вечеромъ на второй день по прибытіи путешественника въ Левигъ, содержатель гостиницы вошелъ въ его комнату съ низкимъ поклономъ и доложилъ о гонц, ожидаемомъ его свтлостью.

— Пусть войдетъ, — сказалъ его свтлость.

Минуту спустя, гонецъ вошелъ, старательно заперъ дверь и поклонившись до земли незнакомцу, въ почтительномъ молчаніи ожидалъ, пока съ нимъ заговорятъ.

— Я ждалъ васъ сегодня утромъ, — промолвилъ вельможа: — что такое задержало васъ?

— Интересы вашей милости, графъ, у меня нтъ другихъ.

— Что длаетъ Эльфегія, Фредерикъ?

— Они въ вождленномъ здравіи…

— Да, да, — нетерпливо перебилъ графъ: — нтъ ли у васъ чего нибудь интересне? Что новаго въ Дронтгейм?

— Ршительно ничего, за исключеніемъ того, что баронъ Торвикъ вчера прибылъ туда.

— Да, я знаю, онъ хотлъ посовтоваться съ этимъ мекленбуржцемъ Левинымъ на счетъ предполагаемаго брака. Можетъ быть вамъ извстенъ результатъ свиданія его съ губернаторомъ?

— До моего отъзда, сегодня въ полдень, онъ еще не видлся съ генераломъ.

— Что! Вдь онъ прибылъ наканун! Я не понимаю васъ, Мусдемонъ; видлся ли онъ съ графиней?

— Тоже нтъ, графъ.

— Значитъ только вы видли его?

— Нтъ, милостивый графъ. Къ тому же я не знаю его въ лицо.

— Такъ какимъ же образомъ, если никто его не видлъ, знаете вы, что онъ въ Дронтгейм?

— Отъ его слуги, который прибылъ вчера въ губернаторскій дворецъ.

— А самъ онъ остановился гд нибудь въ другомъ мст?

— Его слуга увряетъ, что по прибытіи въ Дронтгеймъ онъ заходилъ въ Спладгестъ, а потомъ переправился на лодк въ Мункгольмъ.

Глаза графа сверкнули.

— Въ Мункгольмъ! Въ тюрьму Шумахера! Правда ли это? Я всегда думалъ, что этотъ честный Левинъ окажется измнникомъ. Въ Мункгольмъ! Что онъ тамъ забылъ? Ужъ не за совтомъ ли Шумахера? Или…

— Милостивый графъ, — перебилъ вдругъ Мусдемонъ: — еще неизвстно наврно, туда ли онъ отправился.

— Что такое! Да вдь вы же сами сказали сейчасъ? Ужъ не вздумали ли вы шутить со мною.

— Простите, ваше сіятельство, но я повторилъ вамъ только то, что сказалъ слуга барона. А господинъ Фредерикъ, который былъ вчера на дежурств въ башн, не видалъ тамъ барона Орденера.

— Хорошъ доводъ! Да мой сынъ совсмъ не знаетъ сына вице-короля. Орденеръ могъ войти въ крпость инкогнито.

— Совершенно справедливо, но господинъ Фредерикъ утверждаетъ, что онъ не видлъ ни одной живой души.

Графъ повидимому успокоился.

— Это другое дло, но дйствительно ли мой сынъ увренъ въ этомъ?