Ган Исландец

Онъ бросилъ къ наружной двери, которую мы описали читателю, то, что оторвалъ отъ предмета, валявшагося у его ногъ. Медвдь бросился къ своей добыч съ такой жадностью, что самый быстрый взоръ не усплъ бы примтить, что кинутый кусокъ имлъ форму человческой руки, покрытой зеленой матеріей мундира Мункгольмскихъ стрлковъ.

— Вотъ, сюда приближаются, — пробормоталъ малорослый, устремивъ взглядъ на усиливавшійся мало по малу свтъ: — товарищъ Фріендъ, оставь меня одного… Ну! скоре!

Чудовище, повинуясь приказанію, подошло къ двери и пятясь задомъ исчезло въ ней, съ довольнымъ рычаніемъ унося въ пасти свою отвратительную добычу.

Въ эту же минуту человкъ высокаго роста появился у входа въ галерею, въ мрачной глубин которой все еще виднлся слабый отблескъ огня. Вновь прибывшій закутанъ былъ въ темный длинный плащъ и держалъ въ рук потайной фонарь, яркій фокусъ котораго направилъ на лицо малорослаго обитателя Арбарскихъ развалинъ.

Тотъ, все сидя на камн съ скрещенными на груди руками, вскричалъ:

— Не въ добрый часъ пришелъ ты сюда, привлеченный разсчетомъ, а не случайностью.

Незнакомецъ, ничего не отвчая, казалось, внимательно разсматривалъ своего собесдника.

— Смотри, смотри на меня, — продолжалъ малорослый, поднимая голову, — кто знаетъ, можетъ быть черезъ часъ ты уж не въ состояніи будешь похвастаться, что меня видлъ.

Вновь прибывшій, обведя свтомъ фонаря всю фигуру говорившаго, повидимому былъ боле изумленъ, чмъ испуганъ.

— Ну, чему же ты удивляешься? — спросилъ малорослый съ хохотомъ, похожимъ на трескъ разбиваемаго черепа, — у меня такія же руки и ноги какъ у тебя, только члены мои не будутъ какъ твои добычей дикихъ кошекъ и воронъ.

Незнакомецъ отвтилъ наконецъ хотя увреннымъ, но тихимъ голосомъ, какъ бы опасаясь только, чтобы кто нибудь его не подслушалъ.

— Выслушай меня, я прихожу къ теб не врагомъ, а другомъ…

Малорослый перебилъ его.

— Зачмъ же въ такомъ случа ты сбросилъ съ себя человческій образъ?

— Я намренъ оказать теб услугу, если только ты тотъ, кого я ищу…

— То есть ты намренъ воспользоваться моими услугами. Напрасный трудъ! Я оказываю услуги только тмъ, кому надола жизнь.

— Изъ твоихъ словъ я вижу, что ты именно тотъ человкъ, котораго мн нужно, — замтилъ незнакомецъ, — но меня смущаетъ твой ростъ… Ганъ Исландецъ великанъ, не можетъ быть, чтобы ты былъ Ганъ Исландецъ.

— Вотъ въ первый разъ еще сомнваются въ этомъ передо мною.

— Какъ! Такъ это ты!

Съ этимъ восклицаніемъ незнакомецъ приблизился къ малорослому.

— Но говорятъ, что Ганъ Исландецъ колоссальнаго роста?

— Придай славу мою къ росту и увидишь, что я выше Геклы.

— Неужели! Но пожалуйста отвчай толкомъ, точно-ли ты Ганъ, родомъ изъ Клипстадура въ Исландіи?

— Не словами отвчаю я на подобный вопросъ, — промолвилъ малорослый, поднимаясь съ своего сиднья, и взглядъ который онъ кинулъ на неблагоразумнаго незнакомца, заставилъ послдняго отступить шага на три.

— Пожалуйста, ограничься этимъ взглядомъ, — вскричалъ незнакомецъ почти умоляющимъ голосомъ и посматривая на порогъ галереи, какъ-бы раскаиваясь, что переступилъ его: — твои личныя выгоды привели меня сюда…

Войдя въ залу, вновь прибывшій, мелькомъ взглянувъ на малорослаго, могъ сохранить свое хладнокровіе; но когда обитатель Арбарскихъ развалинъ поднялся съ лицомъ тигра, съ мощными членами, окровавленными плечами, едва прикрытыми еще свжей шкурой, съ огромными руками, вооруженными когтями, и съ пылающимъ взоромъ, отважный незнакомецъ содрогнулся, подобно неосмотрительному путнику, который, полагая, что ласкаетъ угря, вдругъ почувствуетъ жало зми.

— Мои выгоды? — повторило чудовище: — ужъ не пришолъ-ли ты сообщить мн, что можно отравить какой-нибудь источникъ, сжечь какую-нибудь деревню или перерзать горло какому-нибудь мункгольмскому стрлку?..

— Можетъ быть. Выслушай меня. Норвежскіе рудокопы взбунтовались, а теб извстно какими бдствіями сопровождается каждое возмущеніе…

— Да, убійствомъ, насиліемъ, святотатствомъ, пожаромъ, грабежомъ.

— Все это я предлагаю теб.

Малорослый расхохотался.

— Нуждаюсь я въ твоемъ предложеніи!

Свирпая насмшка, звучавшая въ этихъ словахъ, заставила снова содрогнуться незнакомца. Однако онъ продолжалъ:

— Отъ имени рудокоповъ я предлагаю теб стать во глав возмущенія.

Одну минуту малорослый хранилъ молчаніе. Вдругъ на мрачной физіономіи его появилось выраженіе адской злобы.

— Такъ ты отъ ихъ имени предлагаешь мн? — спросилъ онъ.

Этотъ вопросъ, повидимому, смутилъ вновь прибышаго; но онъ успокоился, будучи увренъ, что остался неузнаннымъ своимъ страшнымъ собесдникомъ.

— Для чего же взбунтовались рудокопы? — спросилъ послдній.

— Чтобы освободиться отъ тягости королевской опеки.

— Только для того? — спросилъ малорослый тмъ-же насмшливымъ тономъ.

— Они хотятъ также освободить мункгольмскаго узника.

— Такъ это единственная цль возстанія? — повторилъ малорослый тмъ-же тономъ, приводившимъ въ смущеніе незнакомца.

— Я не знаю другой, — пробормоталъ онъ.

— А! Ты не знаешь другой!