Гангрена Союза

Из беседки послышалась песня. Её уже не удивляло, что все пели профессионально. Петь могли и шофера, и конторщики, и важные птицы, и рядовые бездельники. За это одно уже можно было им простить многое.

Вечером Катя заметила Тенгизу, что Нодари Хубуа, в отличие от него, не поддержал травлю и не боялся идти поперек всей честной компании.

— Потому что он большой начальник? — предположила Катя.

— Ничего подобного. Он всегда был такой. Помню, пришла к нам новая математичка и заявила, что у нее своя система — она разрешает подсказывать, сколько угодно. Но если подскажешь неправильно, влепит двойку и не спросит до конца четверти. Ну и что? Я подсказывал вслух и без ошибок. У кого бы что ни спросила, тут же и отзывался в полный голос. И не придерешься, сама ведь разрешила. Через неделю она, бедняга, выставила меня из класса и собрала со всех коллективную жалобу завучу. И Нодари был единственный, кто подписать отказался. А ведь он, не в пример другим, моими подсказками никогда не пользовался: решал задачи не хуже. Но, учти, у него у самого жена — грузинка.

25. Дядя Вано

— Катиа…! — Услышала она опять.

Уложив сына, она вышла на задний двор. Острый запах специй приятно щекотал ноздри: свекровь, вся в чёрном, готовила подливу. Голову ее укутывал шерстяной платок. Семь лет назад она потеряла мужа, и будет носить траур до конца своих дней. Ее огромные ноздри трепетали, летая между пучками развешенных трав, подыскивая правильный букет.

— Катиа, — повернулась она к девушке, — отдохни, дочка. Наверное, двор уже подмела? Покарауль у калитки, Вано должен проехать, про солому ему напомни.

Катя вымела мусор за калитку и стала ждать дядю Вано. Солнце еще не собралось освежиться в море и тени кипарисов не доставали до проезжей части улицы. После полуденной жары над городом плыло изнеможение. Соседский пес валялся в тени лавра и перемещался, когда подступало солнце.

Показался дядя Вано. Его старая, облезлая кобыла с натугой тащила телегу. Старик, прихрамывая, плелся за ней. Около очередной калитки лошадь без всякой команды останавливалась и терпеливо ожидала, пока хозяин широкой лопатой соберет мусор и бросит в повозку.

— Здравствуй, дедушка. — Поздоровалась Катя.

— Здравствуй, красавица, — ответил старик. — Что печальная такая, тяжело живешь?

— Тяжело, дедушка. — Вздохнула Катя.

Дядю Вано можно было увидеть только вместе с его лошадью и казалось, что у нее шкура тоже покрыта крупными заплатами.

— Не тужи, девочка, — проговорил старик, загружая телегу, — маленький город — маленькие начальники. Маленькие начальники хотят быть большими. Ты на Грузию не обижайся. Я, помню, со своим взводом до Румынии дошел. Вот с теми трудно было поладить.

— Мир сложен, дядя Вано, а люди простые. Но притворяются сложными.

Старики поплелись дальше. На задней доске телеги почерком первоклассника было намалевано по-русски: «Не уверен — не обгоняй». Детей здесь многие предпочитали отдавать в русские школы. В будущем это помогало хорошо устроиться. Вано еще не доехал до следующего двора, как из калитки выглянула Тина:

— Эй, Вано, забрал прелую солому из моего сарая?

— Не забрал, Тина, не забрал. Мое дело улица — не дворы.

— А ну, вернись назад! — Разозлилась Тина. — Я тебе покажу!

— А чем ты испугаешь, — повернулся к ней старик, — место мое отнимешь, да?

Не найдя ответа, она театрально махнула рукой. Из-за угла вынырнул Тенгиз, он видел, что Катя стала свидетелем поражения, которое потерпела мать в перепалке.

Гнилую солому, которая раньше служила подстилкой для телят, выкинуть из сарая было необходимо. Но дядя Вано не должен таскать мусор из их двора. Она вошла в сарай, и в нем зажегся свет. Эту простую автоматику Катя установила несколько месяцев назад: на пороге зимы стало рано темнеть, а руки у нее во время ухода за животными всегда были заняты. Тогда это очень впечатлило свекровь. Она и ее подруги часами входили и выходили через дверь, наблюдая, как свет загорается и тушится сам. Их веселила Катина лень, которая заставила ее морочиться с этим приспособлением, вместо того, чтобы протянуть руку к выключателю.

Катя погрузила солому в тележку и вывезла за калитку. Завтра дядя Вано заберет её без всяких напоминаний.

26. Мама — это папа

Ужинали, и вдруг сквозь звяканье посуды услышали из детской:

— Ма-ма!

Заговорил! Стало тихо, даже старуха перестала жевать и задрала кверху нос.

— Иди. — Негромко сказал свекровь сыну. — Иди! — Она повысила голос. — Твой сын первое слово сказал по-грузински.

— Да, Бондо зовет меня. А ты сядь, — остановил Тенгиз Катю.

В самом деле, по-грузински «мама» — значит папа. А мать называют «дэда». Тенгиз торжественно отодвинул стул и важно зашагал в детскую. Послышался плач ребенка. Катька вскочила, но свекровь жалостливо проговорила:

— Не убивайся, Катиа. Вырастет, научится говорить и по-русски.

Катя отмахнулась и кинулась в детскую. Бондо недовольно бушевал, а Тенгиз сидел рядом и в чем-то его убеждал.

— Уходи отсюда! — Рыкнул он на жену.

— Он мокрый, Тенгиз, дай мне его переодеть. Пойди, подогрей ему молоко.