Гангрена Союза

— Да она у меня преподаватель русского языка: объясняется по-русски. Без словаря, между прочим. Ну, иногда лишь употребляет жесты, Катя — свидетель.

— Цензурные жесты, — подчеркнула Катя.

39. Студенты эры капитализма

Институт в Долгопрудном выжил, об этом позаботились военные. Иногда задерживали зарплату, но у всех были дополнительные доходы. Какие именно и откуда — никто не афишировал. Да никто и не интересовался.

За это время произошло много чего. Гарик Тормашев дорос до секретаря парткома. Эта должность вскоре перестала быть хлебной, а теперь прекратила быть и должностью, когда с предприятий убрали партийные ячейки, но Гарик оставался на своем месте, хотя его организация сильно съежилась.

Тогда, вскоре после их отъезда властные полномочия передали Съезду народных депутатов, и тут же у дверей парткома образовалась очередь. Прозревшие коммунисты сдавали свои партийные билеты. Другие, еще более прозревшие, тихо прекратили платить свои членские взносы. Однако, самое уморительное произошло совсем недавно, во время ГКЧП. Около бывшего парткома образовалась очередь желающих погасить задолженность по взносам. А ведь суетились напрасно — партия вскоре была распущена.

Катя устроилась на кафедру, где ее знали со времен работы над дипломом. Многие сотрудники кафедры разбежались, в поисках более надежного источника дохода: некоторые совсем ушли из науки, другие нашли гранты за рубежом. Появились незанятые ставки и Кате выделили лабораторию. Больших творческих успехов она не ожидала. Оборудование устарело, а финансирования не хватало. Можно было только надеяться на энтузиазм студентов, благо тему она могла предложить захватывающую. Опора на студентов важна: тут не обойтись общей формулировкой задания, которое будет выполнено в далекой перспективе. Студент должен решить свою маленькую задачу прямо теперь.

Но у студентов были дополнительные проблемы, им нужно было как-то выживать в новых условиях. Катя обнаружила это, глядя на доску объявлений у входа в главный корпус. Доску студенты использовали для обмена информацией друг с другом. Вся она была увешена листками бумаги, покрытыми каракулями индивидуального происхождения.

Поражало изменение содержания объявлений. Раньше в записках были разного рода просьбы: о потерянных вещах, о конспекте лекций или редкой книге. Иногда в записке была просьба о помощи в решении какой-то задачи.

Теперь в объявлениях были не просьбы, а предложения: что-либо купить, продать или обменять. У кого-то было готовое решение заданной задачи, и он предлагал ознакомиться с ним за небольшую плату. Предлагали поделиться информацией о каверзных вопросах, которые любит задавать на экзамене некий строгий преподаватель.

Тем не менее, Катя видела, что способность увлечься трудной загадкой у студентов никуда не пропала.

40. Катя провоцирует бунт

Прохожие в Москве были угрюмы и даже не жаловались друг другу на житье-бытье. Но пока никого не назначили козлом отпущения, ни интеллигентов, ни евреев, ни кавказцев. В беде были все. А те, кого беда не коснулась, с толпой не смешивались.

Магазины, как и в Грузии, стояли пустые. Полки заполняли чем-то, что никто не брал про запас: пищевой содой, уксусом или солью. Иногда в торговый зал вывозили тележку, с едой, например, кусками вареной колбасы. К ней кидались жаждущие, караулившие свою удачу. Всем, конечно, не хватало и, слава богу, если обходилось без потасовок. Жутковато смотрелась очередь за хлебом у открытого входа в пустой магазин. Ждали завоза.

Тенгизу выдавали продуктовые заказы на службе, но иногда не мешало бы что-либо прикупить, если повезет. Однажды Катя заглянула в соседний супермаркет. На витринах красовался уксус, а все проходы были заполнены мешками с сахаром, которые стояли вдоль стен и мешали движению. Уксус был никому не нужен, а сахар давали только по талонам, поэтому кассы простаивали. Толпы несостоявшихся покупателей протискивались между мешками и ворчали на работников магазина из-за тесноты.

— Убрали бы мешки в подсобку, зачем загромождать торговый зал?

— Совсем стало на людей плевать!

— И сами ведь с трудом пробираются в этих катакомбах…

— Вы требуете невозможного. — Вмешалась Катя, вспомнив особенности проведения поминок в Грузии. — В подсобку нельзя!

— Почему это нельзя?

— Кто им запрещает?

— Давайте директора!

— В подсобку нельзя, — громко разъяснила Катя собравшейся толпе. — Там нет места. Подсобка забита дефицитом.

Эта мысль почему-то никого ранее не посещала. Вся орава бросилась к подсобке. Она была закрыта, а ключа ни у кого из работников не нашлось. Гневные крики привлекли в магазин прохожих с улицы. Испуганные продавцы растеряно молчали и стремились исчезнуть. Народ их, конечно, «арестовал», не давая сбежать. Попробовали ломать дверь; она была так прочна, как будто охраняла золотой запас страны. С улицы кто-то пригнал массивную приземистую тележку, которую используют при разгрузке машин с товаром. Тележку разогнали, и кованая дверь не устояла.