Ганина падь

– Ребенка? – удивилась старушка. – Нет здесь детей, только игоша – дух младенца, которого мать сразу после рождения задушила и даже имени не дала. Знаю такого, в доме Угловых он живет, где дочка Михаила Васильевича до замужества еще грех сотворила. Но ты с ним не заговаривай, не то не отстанет, будет просить именем наречь, и сохрани тебя, если не угадаешь.

– Это как?

– А так: был мальчишка, а ты его девичьим именем назовешь, – пояснила старушка. – Или наоборот.

– Тогда понятно, почему он яблоками кидался, – вздохнула Ольга.

– Нет, не он это. У игоши нет ни рук, ни ног для такого баловства. Это, скорее, анчутки пакостили, бесята мелкие да беспятые.

Кроме бесят в деревне жили домовые, овинники, рохли, баечники. Над заросшими полями властвовал полевик, а иногда среди сонного разнотравья показывался образ Полудницы – светлокосой женщине в вышитой рубахе. В болоте, как водится, обитал вредный болотник, криксы да страхолюдные мавки, лишенные кожи на спине. По берегам реки плясали русалки, а у развалившейся мельницы обустроил подводные хоромы старый водяной, что изредка показывался среди камышей и кувшинок. Все они жили мирно, промеж собой особо не враждовали, иногда даже помогали друг другу, а в праздники устраивали гуляния с плясками и разухабистыми песнями.

– Весело у вас, – протянула девушка, наливая еще чаю. – Я бы посмотреть хотела…

– Так оставайся, – предложила Настасья Павловна. – Совсем скоро русалки плясать выйдут.

– А можно? – оживилась та.

Старушка хитро улыбнулась. Тут в дверь постучали, и на пороге показалась Лизавета со своим вязанием, низкорослый старичок с окладистой бородой и дед Максим с целым мешком орехов.

– Встречай гостей, Настасья, – пробасил старик, потом поклонился замершей Ольге. – Здравия желаем, девица.

– Здравствуйте, – неуверенно улыбнулась девушка, не зная, как себя вести. – Присаживайтесь, пожалуйста, сейчас за стульями схожу…

Однако старик сурово сдвинул брови.

– Неужто домового нет?

– Нет, – развела руками Настасья Павловна. – Как живых в доме не осталось, так и он сгинул. А без хозяина враз запустение наступит.

– Так я пришлю, – ухмыльнулся тот в бороду. – Есть у меня один толковый на примете. Семья его в город уехала, а он без дела мается.

– А он почему остался? – осторожно спросила Ольга.

Лизавета хихикнула, а старик, назвавшийся Никанором, вздохнул:

– Так кто из вас, молодых, знает заговор на то, чтобы домового с собою позвать? Все вы позабыли, ничего не надо!

Девушка задумалась, вспоминая все читаные книги, и произнесла:

– Ничего подобного, я знаю. Нужно приготовить веник или обувь старшего члена семьи и пригласить домового с собой в новую квартиру. Тот предмет нужно обязательно взять с собой, поскольку на нем домовой поедет…

Хозяйка дома улыбнулась, дед Максим незаметно подмигнул, зато Никанор степенно закивал, довольно пробасил:

– Уважаю. Знаешь наши порядки. В роду, поди, колдуны водились?

– Не знаю, – засмеялась Ольга. – Просто я в детской библиотеке работаю, а в сказках очень много отсылок на различные обряды, которые раньше проводились.

– Так то раньше, – досадливо произнес леший. – А сейчас люди все позабыли. Раньше мне, как хозяину лесному, часть добычи охотники оставляли, при входе в лес хлебом свежим потчевали, чтобы грибов и ягод не жалел… А теперь чего?

– Некоторые охотники до сих пор так делают, – сказала Ольга. – У нас дядя Игорь по соседству жил, и он рассказывал, что всегда на пнях кусок хлеба оставляет, когда в лес идет. А весной еще и стакан водки наливал.

– Стало быть, без добычи он никогда не возвращался, – со знанием дела произнес дед Максим. – И не заплутал, поди, ни разу, не мерз ночами в чаще.