Ганина падь

Оказывается, холод бывает разный. Есть тот, который голодным псом вгрызается в тело, раздирая мышцы и перемалывая кости, а есть такой, что скользит по коже ласковой прохладой родниковой воды, унося боль. Едва исчезла давящая на голову тяжесть, Ольга приподнялась и огляделась: из троих преследователей в живых остался только один, и сейчас он сидел на мерзлой земле под приглядом Серого Бока.

– Пора тебе дар принимать, – сказала невесть откуда взявшаяся Настасья Павловна.

Лицо ее словно заострилось, в запавших глазах горели желтые огоньки.

– Не надо, – тихо попросила девушка, понимая, что та задумала. – Не смогу я…

– Сможешь, – жестко сказала ведьма. – Тебе нужно в силу войти. Кровь мы проливаем не удовольствия ради, а чтобы власть над ней обрести, исцелять…

– Не могу! – перебила ее Ольга, и уже тише добавила. – Не буду я людей убивать… Неправильно это…

Старушка усмехнулась:

– Зачем убивать? Нужно кровь пролить обреченного, чтобы земля, вода и ветер ее получили на откуп.

Ведьма кивнула, и Максим Иванович, будто соткавшийся из лесной темени, подхватил за ворот уцелевшего преследователя. Тот взвыл, забился в его руках.

– Отпустите меня! Кто вы такие?!

– Персонажи сказочные, – прищурилась старушка, доставая нож с коротким сизым лезвием. – Вот это леший, Федька – утопленник, а я ведьма деревенская. И на нашу кровь ты посягнуть удумал.

– Чего? – ахнул парень, потом уставился на Ольгу. – Да мы бы ее отпустили! Потом…

– Двоих вы уже отпустили, – мрачно произнес Федор. – Ко мне в реку. Мертвыми. И деду Максиму пятерых в лесу оставили.

– Одну бы, может, мы и выходили, да только зима была, окоченела девка вся, – протянул леший. – Нашу мы вам не отдадим.

Поняв, что жалеть его никто не будет, парень упал на колени, глядя на Ольгу.

– Человек ты или нет? Ну не хотел я… Больше я никого трогать не буду!

Да, незавидной была бы ее участь, не окажись рядом утопленника, с ужасом подумала та, глядя на улыбчивого водителя, оказавшегося ловцом людей. Сейчас лицо его казалось бледным, только глаза лихорадочно блестели от ужаса, но в них еще горел огонек надежды, что несостоявшаяся жертва проявит милосердие. Которого сам он не проявлял к другим, умоляющим отпустить их…

– Конечно не будешь, – кивнула девушка, стискивая пальцы на рукояти ножа. И откуда он взялся?

Злость накатила и схлынула, только отвращение холодное и вязкое, словно болотная жижа, заставляло кривить губы. Настасья Павловна одобрительно кивнула, а леший вытянул руку незадачливого мучителя, открывая запястье. Под рукав джемпера уходили бледные следы, оставшиеся от чьих-то ногтей… Глубоко вдохнув морозный воздух, Ольга коротко провела лезвием, рассекая кожу. Кровь выступила темно-алыми бусинами, что быстро увеличивались, потом слились в единый поток, закапали на землю гранатовым соком.

– Вот и хорошо, – шепнул Федор над самым ухом.

Никаких молний и прочих небесных знамений не было, только внезапно накатила слабость, да под сердцем кольнуло ледяной иглой, на мгновение лишая дыхания. Потом все вернулось. Настасья Павловна с тихим наговором проводила взглядом тяжелые капли, поймала одну на палец, мазнула по губам девушки, которую едва не стошнило от металлического вкуса.

– Проваливай теперь, – велел Максим Иванович.

– Куда? – глупо спросил парень, прижимая к груди кровоточащую руку.

– А куда хочешь. Видишь, на холме за лесом огоньки горят? Деревня там, – ухмыльнулся лесной хозяин. – Добежать успеешь – встретят тебя.

За лесом находилась Ганина Падь… Ольга хотела предупредить, но утопленник сжал ее пальцы, мол тихо, не порть сюрприз человеку. А тот вскочил и припустился в сторону мерцающих огоньков, спотыкаясь по дороге.

– Хорошо бежит, – задумчиво посмотрел ему вслед леший.

– Кабы не промахнулся мимо, – поджала губы Настасья Павловна.

– Не промахнется, – заверил лесной хозяин. – Я ему тропинку хорошую свил, быстро добежит. А там пойдет потеха.

Представив, как встретят неудавшегося мучителя в деревне, населенной нежитью, девушка тяжело вздохнула.

– Не печалься о нем, – тихо сказал Федор. – Авось, тоже потом поумнеет.

Ольга ничего не ответила, только отвернулась и уткнулась лицом в ткань рубашки, пахнущую чистой родниковой водой.

Из-за угла неплотно задернутых занавесок проглядывало вязкое серое марево, укрывающее сад, только старые вишни черными росчерками проглядывали. То ли вечер поздний, то ли утро раннее, а то и вовсе ночь светлая. Луна как раз полная была, размышляла Ольга, просыпаясь. А проснувшись оглядела комнату, да так и охнула: кроме коргоруша, греющего ей ноги, в углу на лавке сидел утопленник, склонившийся над книгой, и черные волосы скрывали его лицо.

– Привет, – хрипло поздоровалась девушка, поднимаясь. – Сколько времени?

Горло все еще саднило, но простуды в теле не ощущалось. Видно, без последствий вчерашнее купание для нее прошло…

– Не знаю, – отозвался Федор. – Но твой телефон черный два раза голосил дурным голосом…