Ганнибал-Победитель

   — Зевс перевёз девушку на Крит, где и овладел ею, одни говорят — в пещере на горе Дикте, другие — в кроне могучего дерева, однако в последнем случае бык уже превратился в орла. Как бы там ни было дело, Зевс одарил свою невесту роскошными, чудотворными подарками. Европа же родила Зевсу троих видных сыновей. Первый, Минос, стал царём Крита, второй, Радамант, — Кикладских островов; впоследствии оба были судьями в Аиде. Третьего сына звали Сарпедоном из Ликии.

   — Не прерывайся. Дальше, дальше!

   — У меня пересыхает во рту. Вот сделаю пару глотков и продолжу.

   — Расскажи теперь о братьях Европы.

   — Конечно же, я собирался рассказать о четырёх сыновьях, которых несчастный царь Агенор послал на поиски Европы.

   — Ну так давай рассказывай!

   — Прежде всего следует упомянуть, что ни одному из братьев не удалось найти сестру. Их водили за нос, и им всячески мешали, в том числе дельфийская пифия[137], которая прекрасно знала, что в эту историю замешан Зевс, а потому нарочно обманула их с ответом. Тем не менее все братья стали знаменитостями.

   — Скажи не «все братья», а «все финикийские принцы».

   — Ты уже сам сказал это.

   — Не забудь на будущее. Их финикийское происхождение очень важно, хотя и не играет решающей роли, как в случае с Европой.

   — Отныне я буду всегда подчёркивать, что они финикияне, поскольку так оно и есть.

   — Отлично. А теперь продолжай.

   — Брат Феникс совершил путешествие через Ливию в Карфаген, а оттуда вернулся в Ливан, жители которого с тех пор стали в его честь называть себя финикиянами. Так гласит греческое предание.

   — А Килик?

   — Он осел в Малой Азии и дал своё имя киликийцам. Европы он тоже не нашёл.

   — Но и это ещё не конец!

   — Дай мне спокойно выпить.

   — Пей.

   — Третий сын, Тасос, отправился на Олимп и воздвиг там статую Мелькарту, которого греки называли «тирским Гераклом». Одновременно он колонизировал остров Тасос, получивший его имя. На острове находятся богатые золотые прииски. По утверждению Геродота[138], в его время прииски ещё принадлежали финикиянам. А сведения Геродота всегда достоверны!

   — Вполне. Теперь ты уже дошёл до четвёртого.

   — Да, до принца Кадма. Он поплыл на Родос и построил там храм. Затем он отправился в Дельфы, где оракул, как уже было сказано, обманул его. А может, его обманули жрецы, которые толковали слова пифии. Кадм последовал лживому Совету и двинулся в Беотию. Прибыв к некоему месту, на котором впоследствии выросли Фивы, он и там затеял большое строительство. Случилось так, что в тех краях обитал ужасный дракон. Дракон умертвил спутников Кадма, но Кадм, в свою очередь, убил дракона. Затем он посадил драконовы зубы в землю. Оказалось, он посеял раздор, ибо из земли выросли свирепые воины, которые тут же начали уничтожать друг друга. Пятеро воинов всё же уцелело, из них Кадм создал себе новую свиту, которая помогла ему завершить постройку огромного города. Вот как случилось, что финикийский принц, отправившийся на поиски своей сестры Европы, основал один из самых прославленных эллинистических городов, Фивы, в которых впоследствии Геракл...

   — Всегда устремлявшийся на помощь полубог...

   — И Дионис...

   — Полный бог Дионис, этот певец жизни, божественный юноша, который приносит с собой зелёную ветвь и преображает людей: бой тимпанов омрачает разум, а фригийская флейта соблазняет на безумства. При всей силе его рогов тысячи женских рук заставляют быка опуститься на колени.

   — На этом миф о Европе и безмерных заслугах финикиян перед Грецией кончается.

   — Нет. Ты должен упомянуть ещё, по крайней мере, два имени.

   — Да я сам уже кончаюсь, — объясняет Замар.

   — В Фивах родились Эдип и Антигона[139], — приходится мне сказать самому.

Замар пытается встать, но не может. Он проклинает свои тонкие ножки и откормленное тело. Мне удаётся поднять его и выпроводить из палатки.

   — Я провожу тебя к тебе, — говорю я.

   — Ты хочешь сказать «провожу тебя домой», — бормочет он.

   — Ты называешь своё место в общей палатке домом?

   — Нет, я сказал это, просто чтобы не расплакаться.

   — Плачь на здоровье.

Замар плачет. Он добирается до ночлега. Я возвращаюсь к себе с мыслями об огромном значении Финикии для Греции и для всего мира. Я добился своего — забыл о тяготах и препятствиях, стоящих на моём пути к цели.

VI

Далеко не сразу я осознаю, что зря нахожусь там, где я есть, — во мраке ночи, на берегу могучего Родана. Не должен был приходить сюда и чудаковатый проводник из долины Пада. То, что мы собираемся свершить, было бы лучше проделать в наше отсутствие. Во всяком случае, мне следовало отказаться от встречи с ним тут, на этом месте.