Гапур — тезка героя

— Или, — продолжает бабушка, усмехаясь и подбочениваясь, — вы почините свой забор… Только, я замечаю, у некоторых людей язык лучше работает, чем руки. Они нагородят слов до небес, а вот топором пять раз взмахнуть им лень…

Моя бабушка за словом в карман не лезет. Язык у нее острее бритвы. Поэтому соседи с ней спорить не любят…

Зарезав одноглазого драчуна, бабушка вдруг прониклась к нему жалостью. Сейчас ей казалось, что другого такого петуха в ауле днем с огнем не сыщешь.

— Этот петух дороже барана стоит, — сказала она мне, оторвавшись на минуту от стола, на котором лежала уже наполовину лысая тушка. Ощупав взглядом мое лицо, припудренное уличной пылью, она горько усмехнулась. — Подумать только, и ради этого дуралея я заколола такого прекрасного петуха!

Я понимал, почему она так говорила. Ей хотелось, чтобы я оценил ее жертву. Но думал я сейчас о другом и поддакивать бабушке не собирался. В конце концов, почему это я так высоко должен ставить ее петуха, если он мне никогда не нравился?

Думалось мне о разном. И, конечно, прежде всего о фотографии, на которой бы собралась вся наша семья. Удастся ли сделать такую? Мне казалось, что без фотографа здесь не обойтись. А вот фотографа-то в ауле и нет! В Грозный надо ехать! Как тут быть?

Я вздохнул. Я понимал, что поехать в Грозный — задачка не из легких. И все-таки в глубине души надеялся побывать там в течение лета. Вдруг мама захочет наведаться в Грозный и скажет мне: «Гапур, едем со мной»? Или дядя Абу туда отправится — ведь его часто вызывают на совещания. Уж тогда я лопну, а упрошу его взять меня за компанию…

Лето большое — все может быть!

И тут, в который уж раз, я вспомнил, что начались каникулы, и чуть не засмеялся от счастья.

Если б у меня был голос нарта-великана, я бы закричал на весь мир: «ДА ЗДРАВСТВУЮТ КАНИКУЛЫ!» Пусть люди знают, что есть на свете Гапур, что он перешел в шестой класс, что у него начались каникулы и он так рад, что не может справиться со своей радостью!

Как это здорово — чувствовать себя свободным человеком! Не надо в школу ходить! Не надо домашних заданий выполнять! А вместо школы и домашних заданий хочешь — гуляй в лесу, хочешь — плавай на Сунже, хочешь — гоняй в футбол… Веселая жизнь! Лучшей и не придумаешь!..

— У тебя что, язык к нёбу присох? — прерывает мои мысли бабушка. — Одного этого петуха хватило бы для того, чтобы осчастливить самого почетного гостя!

Я смотрю на бабушку: руки у нее двигаются быстро; срывая перья, она резко отбрасывает их в сторону. «Сердится», — понимаю я. Мне хочется сказать бабушке что-нибудь хорошее, утешительное.

Теперь тебя хоть соседи беспокоить не будут, — говорю я. — Мы ведь из-за этого петуха со всеми перессорились… Прервав работу, бабушка внимательно посмотрела на меня поверх очков, съехавших на кончик носа. Она старалась узнать, действительно ли я рад тому, что со смертью одноглазого петуха у нее будет меньше неприятностей с соседями? Что-то в моем лице ее насторожило, и она тут же начала обличать меня:

— Не верю я твоему сочувствию! Ты меня никогда не жалел и сейчас не жалеешь! Пожалел волк барашка — оставил одни костяшки!..

На нашей улице нет ни одной женщины, которая бы умела говорить так долго и так быстро, как бабушка. Да что там на улице — она по говорению в ауле первенство держит! Слова вылетают изо рта бабушки, будто пули из пулемета. Если б даже под язык ей поставили моторчик, и тогда невозможно было бы говорить быстрее.

Я уже рассказывал, что учусь в одном классе с Зарой, которую зовут «Дахчан ворда» и которая любит болтать. Так этой Заре до моей бабушки, как земле до неба, честное слово!..

— Меня ты, значит, жалеешь? — продолжала бабушка. — А петуха не жалеешь? То, что я лишилась самой лучшей птицы в ауле, тебя, конечно, не волнует! Где тебе, разве ты способен оценить человеческую доброту? Не знала я твоих мыслей о моем петухе, я бы ни за что не зарезала его! Не видать бы тебе мяса как своих ушей! Ну, что уставился на меня, бесстыжие твои глаза, шайтан?..

Я уже привык к тому, что бабушка ругает меня. Только не могу привыкнуть к некоторым прозвищам, которые она дает. Например: дуралей. Или еще хуже: шайтан. Говорила бы «лежебока», я бы слова не сказал — ведь мне действительно нравится валяться в кровати. Но «дуралей» и «шайтан» жутко меня злят. Какой же я дуралей, если в моем табеле только две тройки? И с шайтаном меня сравнивать нечего. Бабушка сама рассказывала — и ее приятельница Жовхар это подтверждала, — что у шайтанов черные лица и рога на голове. У меня же лицо белое, особенно когда с мылом умоюсь, и голова без рогов…

Вздохнув, я сказал бабушке:

— Ты так гордишься своим одноглазым драчуном, словно зарезала быка, а не петуха…

Я знал, что говорю. Мне хотелось отомстить бабушке за «шайтана». А чем ей можно насолить больше всего? Ясно, сказать что-нибудь обидное про ее одноглазого любимца.