Гарь

Они пили чай, чтобы согреться, растягивая каждую порцию до последнего. Вражка кинула в заварку какие-то травы, отчего напиток становился пряным и пах волшебно.

— Смотри, какие звёзды, — сказала Вражка.

Овечка подняла голову к чистому тёмному небу, где раскинулась щедрая роспись созвездий. Прямо над их головами пролегала светлая полоса Млечного Пути.

И всё сверкало.

И всё сияло.

Овечка облокотилась о мачту, улыбнулась:

— Да. Каждый раз, когда я оказываюсь в море, не могу налюбоваться на небо…

— Думаю, если бы ты оказалась на небе, ты не могла бы налюбоваться на море, — хихикнула Вражка.

— И то верно! Вот бы ты стала такой ведьмой, что могла бы наколдовать так, чтоб корабли по небу плыли.

— Гран говорит, что это невозможно… Но есть же дирижабли. Они безо всякой магии летают.

— Да? Я думала, над ними как раз колдуют.

— Нет, нет! Они летают благодаря какому-то газу, легче чем воздух. Ну, наполняют шар им, он и поднимает конструкцию вверх, понимаешь?

— Для меня всё равно звучит, как волшебство, — пожала плечами Овечка и ещё раз накренила парус, почувствовав новый воздушный поток.

— Возможно, да. Возможно, наука — тоже волшебство, но объяснимое. Хотя мне больше по душе ворожба, она делает волшебные вещи особенными именно за счёт необъяснимости. Тебе налить ещё чаю?

— Нет, спасибо, я ещё этот не допила. Лучше кофе.

— Хорошо. Я добавлю тебе в него особую приправу, думаю, должно понравиться.

Ведьма тихонько подползла к палатке, выудила, тихо звеня, нужную посуду и вернулась к горелке. Налила в турку воды, насыпала коричневого порошка, кинула щепотку каких-то специй, перемешала, зажгла огонь и принялась варить напиток. — Знаешь, я тут подумала, что ты говорила про мужа и поняла. Ну, почти. Мне кажется, что почти все недо-ведьмы, такие, как я, хотят стать настоящими ведьмами, как и я. А значит, мы всегда тянемся к тайне, а не к любви. Она для нас дороже. И мужей это пугает: они всё боятся перестать обладать, упустить, боятся проснуться ночью и понять, что постель пуста, что их жена-ведьма ушла в поле слушать сосны. А ведьме дороже шёпот звёзд, поэтому за любовью она гнаться вряд ли станет, а если и станет — то быстро получит, а потом снова будет стремиться к своему, далёкому и неизвестному, понимаешь? Если у ведьмы жена, то она, наверняка, сама ведьма и всё это понимает.

— Ну, а колдуны? Не только же женщины ворожат.

— А у колдунов… вот тут я не думала, на самом деле. Мне всегда казались они более приземленными что ли. Вот Ашатон вполне счастливо жил с Мэрлой, но не знаю, любили ли они друг друга.

— А ты своего мужа любила?

Вражка помолчала немного, помешивая кофе.

— Думаю, да, любила. Но как-то спокойно, не с той страстью и нежностью, что ждут от жены. Просто он был. Потом увлёкся другой, ушел от меня, но ничего из этого меня особо не тронуло.

Анне надоело стоять, так что, закрепив парус хлипкой верёвкой, она села рядом с подругой, жадно впившись глазами в кофе, на корке которого начали появляться первые признаки готовности — пузырьки.

— Ну знаешь, в жизни, говорят, надо всё попробовать! И замужем побывать, и на лодке в дальние дали поплыть. Вот, считай, закрыла два пункта.

Ведьма рассмеялась:

— А можно весь список огласить?

— Под рукой нет, но можем составить! Уже готово?

— Да, давай чашку.

Кофе, источающий терпкий горький аромат, перелился в железную кружку. Кружка эта повидала очень многое: столько же, сколько сама Овечка. Когда она (Анна, не кружка) была маленькой, Анжей вручил подарок на праздник Красной Метели. Разрисовывал чашку брат сам, изобразив чёрную овечку, бегущую в горы с маленьким рюкзаком на спине.

Это была её любимая вещь.

Сделала глоток и приятно обнаружила, что вкус ей нравится, почти родной, но с лёгкой ноткой далёких странствий.

— Здорово! Очень здорово. Теперь я точно протяну до конца плавания.

— Я рада, что мы тебя не потеряем, — улыбнулась ведьма, — было бы невероятно обидно.

— Не дождетесь! Ха! Я бравый капитан, я пойду ко дну последней!

— Давай вообще не идти ко дну?

— Ладно, давай. Тебе нравится плыть?

— Не знаю. Я чувствую головокружение, такое приятное и пугающее. Вроде как спасибо, хорошо поплавали, но можно мне уже на берег, пожалуйста. Приятно, когда пол не качается.

— Понимаю, — хохотнула Овечка.

Ведьма взяла свою чашку. Напиток уже остыл, и она немного нахмурилась.

— Интересно, Гран прихватил с собой бутылку?

Вместо ответа Овечка юркнула к пожиткам, запустила руку в рюкзак брата и, не глядя, выудила бутылку вина. Замерев на секунду, чтобы убедиться, что никого не разбудила, подползла назад к огню фонаря.

— Держи.

— А он не расстроится?

— Ничего, ему полезно.

— Расстраиваться?..

— Ну да, пусть знает, каково это, когда что-то идёт не так, как он хочет.

Ведьма нахмурилась:

— Знаешь, слушая последние события, я не могу сказать, что хоть что-то идёт по его плану.

Овечка прикусила язык — опять сморозила глупость!

— Да, и верно. Ну, давай выпьём только половину. Точнее, ты пей, я не хочу, у меня кофе.