Гарь

Анжей благодарно ей улыбнулся, залез на сани и взмахнул поводьями.

Погода вела себя совершенно нечестно по отношению к Анжею: в то время, как в нём зарождалась тревога и мерно стелилась печаль, приготовив его к будущему (если-ничего-не-получится) трауру — в это время на небе издевательски сияло солнце, а в ветвях радостно пели птицы. А ему хотелось кричать: “Нет, что вы! Это неправильные декорации, нужен буран, нужна гроза, я не знаю, что мне чувствовать, когда вокруг так хорошо, а мне так плохо!”

Анна пыталась отвлечь его разговорами, но отвечать совершенно не хотелось. Любая его попытка ответить оборачивалась очередным “да-да”, и голос Орсина эхом звучал в голове.

“Сгорел”.

“Сгорел”.

“Сгорел”.

Анжей поджимал губы и старался унять дрожь в руках. Больше всего на свете ему хотелось помчаться туда за секунду, открыть дверь и понять, что баш соврал ему, посмеялся, поиздевался. Что-то, а делать пакости они любили.

И всё же понимал, что это не так. Живое тому доказательство сидело в санях и смотрело в небо.

Никто никогда не выпустил бы баша с Острова Цветов. Гран никогда бы этого не позволил. Это было запрещено.

Орсин не говорил с ними, игнорируя большинство вопросов и фраз, но один-едниственный раз ответил Анне:

— Так Жатвы не было потому, что всё сгорело?

— Да.

— Понятно, — ответила она, но развивать тему не стала.

Они ехали на протяжении нескольких часов, минули две деревни, огромное кукурузное поле и снова въехали в лес. Солнцу надело светить, и оно укрылось за горизонтом, оставив только темноту, звёзды и спутники. Снег искрился, стало холодать, и Анна накинула на себя и на брата одеяла.

— Вот тут! — резко сказал Орсин.

Анжей немедля остановил сани. Собаки тревожно навострили уши, а возница огляделся: они были посреди нигде, только голый лес да прямая дорога. Подумав, что упускает что-то, посмотрел ещё раз, но так и не смог разглядеть ничего особенного.

— Тут ничего нет! — озвучила Анна его мысли.

— Как нет! Вот же, лес! — возразил баш.

— Лес-то есть, а острова Цветов нет.

— Дура, его тут и не будет! Он за деревом!

— Подбирай выражения, а то отрежу уши!

Повернувшись к сопровождающему, Анжей спросил:

— Хорошо. Мы просто не можем увидеть то самое дерево. Ты можешь нам показать?

— Да, но тогда я хочу два колокольчика!

На такую цену они и договорились. По указу баша слезли с саней и пошли в лесную темноту, проваливаясь по колено в сугробы и огибая тонкие берёзовые стволы. Ветер тоскливо завыл в ветвях, синеватое свечение ночи позволяло разглядеть еле заметную тропу, проложенную кем-то давным-давно. Шаг вправо, шаг влево и провалишься по пояс. Анжей то и дело оборачивался на дорогу, чтобы не терять из виду сани и фонарь. Анна достала из-за пазухи кинжал и крепко сжала в ладони.

Когда свет огня стал еле заметен, Орсин остановился.

— Вот!

Он указал на две совершенно неприметные жухлые берёзки, жавшиеся друг к другу кронами, но оставившие достаточно места у основания, чтобы туда мог пролезть человек.

— Там же ничего нет! — сказала сестра, сделав круг почёта вокруг деревьев.

— Есть. Надо пройти между ними и будете на острове Цветов. Если переход ещё работает. Если уже не работает, то не знаю. Может и не работать, потому что…

— Всё сгорело, да-да, мы помним.

Баш обиженно надулся. Анна махнула рукой.

— Ну, тогда покажи нам. А то уйдешь, а мы будем до рассвета туда-сюда ходить как дураки.

Сделав два прыжка, Орсин третьим влетел в проход между деревьями и пропал. Анжей заглянул в проём, обошёл берёзы кругом, робко просунул руку туда, где исчез юноша, но ничего на произошло.

Он запомнил свой переход не так, поэтому факт исчезновения казался ему удивительным.

А вот Анну он просто поражал. Она стояла, открыв рот.

— Ого! — воскликнула она.

Хотела сказать что-то ещё, но тут Орсин снова вывалился на снег так быстро, что никто не заметил, как он это сделал. Выглядел баш неважно: побледневший, осунувшийся и вялый.

— Нет, нет! — сказал он с оттенком страха. — Я больше не хочу это видеть, я ухожу. Сами идите, я всё показал.

— Спасибо тебе, Орсин. Можешь забрать два колокольчики.

— Пока-пока! — сказала Анна, не отрываясь от изучения берёз.

Развернувшись, Орсин побрёл сквозь снег обратно к дороге. Двигался он медленнее, чем раньше, и было видно, что ему надо отдохнуть, но всё равно баш упорно шёл к своей смешной награде.

— Что с ним? — спросила Анна.

— Гран говорил, что всегда такие вот переходы истощают человека. Ну или баша. Что-то вроде равновесия.

— То есть нам там будет тоже плохо?

— Ага.

— Хм. Слушай, Анж, а ты уверен, что оно нам надо? Так, ладно, не смотри на меня так, я понимаю, что мы в любом случае пойдём. Просто я не хочу… — она отвела взгляд. — … чтобы ты разочаровался.

Анжей тоже не хотел. Каждый раз, когда здравый смысл шептал ему слово “сгорел” — страх поднимался в животе.

Но он не мог бросить своего друга в неизвестности, даже если тот когда-то бросил его.

Приказав собакам сидеть и ждать, он протянул сестре руку.

— Анна, мне надо пойти.

— Ну тогда пошли.