Гарь (СИ)

На этот раз Анжей закрыл глаза и устоял на ногах, хотя через несколько секунд всё равно осел в снег: голова закружилась и начала раскалываться. Посидел так, слушая звон в ушах и внимательно наблюдая за спящим, и, не увидев изменений, снова встал. Блинчик и Яблочко с интересом уткнулись носами в ношу хозяина.

— Кыш, это не вам! — прикрикнула на них Анна. — Вот проснётся, снова начнёт бузить — вот тогда я разрешу его съесть.

И она пошла в сторону дороги, где всё ещё теплился огонёк лампы. Анжей собрал в себе последние силы: он не подумал, каково будет нести на себе человека, скача по сугробам. Но дошёл, стараясь наступать след в след за сестрой. Предплечья его начали ныть, но последним рывком он добрался до саней.

На рогах Бузины отсутствовали все колокольчики.

Анжей положил Грана в сани, снял свою куртку, но наткнулся на ворчание Анны:

— Анж, баши не мерзнут, а вот ты — да! Прекращай дурью маяться. Поехали уже.

— Я не уверен…

— Тогда прикажи собакам лечь в сани, пусть его греют, — сказала она, запрыгивая на сидение.

Подождав, пока она отвернётся, Анжей снял шрем, положил под голову друга и подозвал собак. Они тут же послушно свернулись клубками вокруг баша.

То и дело оглядываясь, Анж сел за поводья и направил сани к дому.

****

Всю дорогу до дома они молчали, а прибыли на ферму только тогда, когда на небе начали появляться робкие признаки утра.

— Куда ты его положишь? — спросила Анна, когда они вошли в дом.

— На свою кровать. А я посплю на диване в гостиной.

Кивнув, сестра пошла на кухню, загремев посудой и коробочками, а Анжей понёс ношу в спальню, аккуратно уложил на постель, но одеялом не накрыл: и так уже столько раз дотронулся до ожога, что страшно подумать.

Вошла Анна, держа в руках баночку.

— Я нашла у тебя мазь…э… заживляющую из лопуха и сушницы, должна помочь.

— Отлично.

Овечка кивнула, достала из ящичка ножницы и хирургическим движением срезала с больного остатки рубахи. Затем открыла баночку и принялась аккуратно наносить мазь на ожог, сосредоточенно хмурясь, будто это действие поглощало всё её внимание и мысли. Закончив, вытерла ладонь об остатки рубахи, но лишь больше испачкалась в золе.

— Послушай, — повернулась она к брату. — Может, нам позвать доктора Груни?

— Не знаю, стоит ли… на башах всё довольно быстро заживает, если то не железное.

— Ага, я-то вижу.

Анна указала на руку спящего: там, где кончался ожог и начинался странный рисунок, красовался старый шрам. Именно туда, целую вечность назад, маленькая испуганная девочка ударила кинжалом. А теперь она, повзрослевшая, лишь хмурилась:

— Зря всё-таки мы его притащили…

— А что было делать, оставить его там?

— Нет, но в другом месте — да. Слушай, — она примирительно положила руку на ладонь брата. — Я понимаю, что он твой друг, но ты и меня пойми, вспомни. Знаю, что он будет рад тебе, но мне? Людям вокруг? Если все баши такие же, как тот Орсин — то это будет катастрофой, ты же понимаешь?

— Сколько мы переживали катастроф… — слабо улыбнулся Анжей, чувствуя усталость.

Вместо ответа Анна только фыркнула и поднялась. Откинула волосы назад, зевнула:

— Всё, хватит на сегодня. Пусть отсыпается, и я буду, и пусть только хоть кто-нибудь посмеет меня разбудить!

— Спокойной ночи, — попрощался с ней брат, но сам остался сидеть на месте.

Подперев щеку кулаком, уставился на лицо Грана: спокойное, словно не знавшее ни трагедии острова, ни собственной боли.

Наверное, во снах у него всё хорошо. Как-то Гран ему рассказывал про свои сны: про мир, отличный от Калахута и острова Цветов, про замки, где ещё остались короли и королевы, и где по небу летают огромные воздушные шары. В этих мирах бродили создания больше китов и ярче птиц. И в этих мирах было спокойствие.

Наверное, если ты спишь и видишь такой мир — просыпаться совсем не хочется.

У самого Анжея тоже было ощущение нереальности: ещё вчера вечером он думал о том, что больше никогда не увидит Грана, а сегодня он вот — прям перед ним. Не совсем здоровый, но живой. Интересно, не исчезнет ли он с восходом солнца? А может, он его и не узнает? Да нет, как можно не узнать, он не так уж сильно изменился. Анжей задумчиво провёл рукой по щетине. Надо бы побриться.

Тут Гран тихо застонал, постарался перевернуться на обожженный бок, но тут же перекатился на другой, оказавшись лицом к стене. Там свернулся калачиком, демонстрируя только ребра да хребет.

Анжей посчитал это хорошим знаком — надо бы пойти спать самому. Бессонницей он делу не поможет, а проблемы их обычной жизни никуда не ушли, и с ними придется разбираться днём. Он забрал с кровати вторую подушку, прихватил плед и пошёл в гостиную, где разместился на диване, подложив дров в холодный камин.

Искра медленно разгоралась.

Глядя на огонь, не мог не думать о горящем острове и всё более и более страшные образы рождались в голове. Тогда перевел взгляд на окно, на сосновые лапы, скребущие по стеклу и на тонкий малиновый лучик рассвета.

Так и уснул.