Garaf

   - Прости Элойду, оруженосец... Она всего во второй раз здесь, а муж рассказывал о вашем возвращении...

   Разговор завязался сам собой. Гарав успевал отвечать на реплики и матери, и дочери - похожих друг на друга, красивых, надо сказать. Вопросы в основном касались того, "как там, на севере вообще?" и "как живут в Форносте женщины?" Гарав понял, что местные женщины, несмотря на свободный и довольный вид, умом не блещут. Может, и не все, но явно большинство. Впрочем, видимо, его от них и не требовалось - он не без удовольствия поддерживал пустенький разговор, а потом пригласил девчонку на танец - и она и её мать это вполне одобрили. Танец оказался несложным, что-то вроде английского народного - крутись и крути партнёршу. Музыка - вполне заводная, и Гарав быстро вошёл в ритм. Когда же он "поставил партнёршу на место", ему даже пошумели одобрительно. Это оказалось приятно, и Гарав скрыл довольную - даже САМОдовольную - улыбку за бокалом с вином. "Я тут не сопьюсь?" - подумал он опасливо. Гарав за собой начал замечать, что ему стало нравиться вино, особенно красное. А князь явно поил своих гостей не молодой кислятинкой прямо с пресса.

   - Оруженосец! Гарав! - окликнул вдруг мальчишку Нарак. Гарав чуть не уронил бокал - но князь смотрел с улыбкой, и Эйнор, о чём-то говоривший с Олзой, тоже улыбался.

   - Мой князь... - Гарав поспешил к нему, про себя отметив, что произносить это - "мой князь" - было как-то приятно. - Чем могу служить?

   - Эйнор сказал мне, что ты... гм... - князь не очень эстетично почесал рыжую бороду. - Что ты неким необычным образом научился петь. Может быть, ты продемонстрируешь нам своё искусство?.. Ториэ! - поспешно подошёл немолодой мужчина с лютней, с достоинством поклонился. - Подыграй юноше.

   - С удовольствием, мой князь, - звучно и почтительно ответил тот, беря лютню. - Напой мотив, оруженосец.

   Гарав растерялся. Даже испугался, пожалуй. Он беспомощно огляделся - и понял, что - ужас! - на них смотрят практически все, да и тихо стало. Ну Мэглор... у-дру-жил.

   Однако, отступать было некуда. И как всегда бывало в таких случаях - Гарав немного разозлился. Упрямым жестом вскинул голову...

   - Я спою... спою дамам Кардолана - тем, которых я вижу здесь - и всем, кого родила эта земля...

   Слушай песню мою,      Дева Первой Весны...      Для тебя я пою      Средь чертогов лесных.      Ты услышь в этой песне      Небес высоту...      Будем вместе мы в мире      Творить красоту.     Для деревьев твоих Я создам певчих птиц, А в лесах поселю Ярко-рыжих лисиц. Для цветов полевых Сотворю мотыльков. И красавцев лесных - Серебристых волков. Посмотри - ночь кругом, В небе звёзды горят... Лишь деревья твои Меж собой говорят. Взявшись за руки, мы, Словно дети, идём... Посреди звёзд и тьмы Мы с тобою вдвоём... Гарав только теперь понял, что его очень внимательно слушают. И дело не в том, что Ториэ (удивлённо бросивший на Гарава короткий взгляд) подыгрывает очень умело, нет... До этого он просто пел себе и пел... и думал, что поёт для Мэлет, которой так ни разу и не спел. А теперь понял, что слушают его все... Именно его. Не музыку, а песню... - То, что я сотворил, Я тебе подарю - И однажды Светил Мы увидим зарю. Мы с тобою пройдём Через тысячу лет. И мы будем вдвоём - У любви смерти нет... (1.)

   В мгновенной тишине улыбающаяся - и с блестящими глазами - княгиня Гваэль чуть наклонилась к Гараву и поцеловала мальчика между бровей. Гарав вспыхнул, испуганно дёрнулся, проклиная свою дурацкую способность ярко алеть. А ещё поцелуй напомнил маму... и Гарав спрятал глаза:

   - Благодарю... - прошептал он, отступая и не поднимая глаз.

   - Бедный мальчик,.. - негромко сказала женщина Нараку, думая, что Гарав уже не слышит. - Не помнить своей семьи... а ведь где-то женщина ждёт, надеется... Если бы наш Олза...

   Князь свёл брови:

   - Дай вам волю - вы их будете облизывать от колыбели до гроба... Оруженосец, ты куда?! - загремел он, сводя брови. - Женщинам ты спел, а мужчинам?!.

   ... - Вновь сотрясается земля от топота копыт, И стонет ветер в ковылях, и сталь мечей звенит, Высокий чистый звук рогов зовет нас за собой; Бессчетно воинство врагов, и страшен будет бой. Не подведет меня скакун, и верен мне мой меч, И будет вязь священных рун в бою меня беречь. И сердце рвется из груди в такт топота копыт, И страх остался позади, а конь вперед летит. Играет солнца на клинке безжалостный огонь; Пока я жив и меч в руке, не разожму ладонь. Ложится под ноги трава, и ветер бьет в лицо. Не места жалости словам в стальных сердцах бойцов. И рухнул первый враг у ног: не я - так значит он, От крови алым стал клинок - таков войны закон. И снова рубящий удар, и снова звон клинка, И снова страшный смерти дар несет моя рука. Пускай в безжалостном бою хранит меня мой бог. Ласкает меч ладонь мою, зовет к победе рог, И под копытами земле опять назад лететь. Награда сильным - побеждать, а побежденным - смерть. (2.)