Гарантия безопасности

И в своей диссертации Гротешель обрушился на это табу, респектабельнейшим языком излагая теорию, в рамках которой легко обсуждались и «первый удар», и «превентивная война». Тема диссертации формулировалась следующим образом: «Теория контрэскалационных вариантов в термоядерном мире». Пять экземпляров оригинальной рукописи диссертации Гротешель преподнес Толиверу. Тот понял зачем и переслал их в Вашингтон.

Гротешель не давал разгуляться надеждам. Знал, что экземпляры рукописи могут бесследно кануть в вашингтонских лабиринтах. Либо какой-нибудь признанный авторитет разнесет его основополагающие идеи в пух и в прах. Либо, того хуже, отбросит, как чепуху и бредни. Но удача не изменила. В один прекрасный день раздался телефонный звонок.

— Доктор Гротешель, говорит полковник Старк из управления ВВС Пентагона, — зазвучал в трубке спокойный размеренный голос. — Мы с большим интересом ознакомились с вашей диссертацией и хотели бы знать, не могли бы вы приехать в Вашингтон и обсудить ее с нами.

Звания доктора Гротешель еще не получил, но решил, что сейчас не время это подчеркивать.

— Я весьма загружен всю эту неделю, полковник, — осторожно ответил Гротешель. — Вот если как-нибудь на следующей…

Полковник Старк резко перебил Гротешеля. В голосе его прорезались нотки раздражения, но нотки уважения почувствовались тоже:

— Мы считаем обсуждение безотлагательно важным. В конце концов, речь идет о безопасности страны.

— Вы сумеете собрать совещание завтра во второй половине дня? — резко спросил Гротешель.

Полковник сумел. Нет, совещание не далось Гротешелю легко. Впервые с тех пор, как пленные эсэсовцы сравнивали на допросах евреев с кроликами, он почувствовал себя таким одиноким. Гротешель сидел в торце длинного стола, за которым расселись шесть генералов, пять полковников, четверо штатских и секретарша со стенографической машинкой. Гротешель поглядывал на полковника Старка. Лицо полковника сохраняло безучастное выражение. На других Гротешель даже и не смотрел. Знал, что всех их еще предстоит убеждать.

И вдруг у Гротешеля сдали нервы. Нет, в самом деле, это же просто смехотворно. Он же всего-навсего аспирант, в прошлом носивший лейтенантские погоны, а поучает профессионалов, посвятивших всю жизнь военно-стратегическим вопросам. Да нет, он же просто выставит себя на посмешище. Быстро, с той четкостью перспективы, какая появляется лишь в трагические минуты, он увидел собственное будущее: он покатится вниз, вниз и еще дальше вниз. Гротешель деревянно улыбнулся сидящим за столом пентагоновцам, пытаясь точно рассчитать, до чего докатится в конце концов, что в его научной карьере сможет сравниться с местом отца в мясной лавке — место школьного учителя, тянущего идиотов-учеников?

С обжигающей ненавистью Гротешель ощутил, как опустился физически: куда ушла былая подтянутость и стройность. Кто он в глазах элегантных, олицетворяющих власть людей, сидящих за этим столом? Толстый, покрытый перхотью ученый червь? И он обратился к полковнику Старку, желая извиниться и отказаться от совещания.

— Простите, полковник Старк, — выговорил Гротешель и сделал паузу. К собственному изумлению, голос его звучал холодно и ровно, без призвука дрожи. Во рту пересохло, он не мог собраться с мыслями, пальцы дрожали, но голос звучал ровно и жестко. Решение было принято за него. Он прочтет доклад так, как написал, используя единственный физический атрибут, оставшийся в его распоряжении, — голос. Уже позже, в процессе чтения, он осознал, что доклад его являлся дикой авантюрой. Он анализировал альтернативные теории современной термоядерной войны и с дотошностью пулеметчика расстреливал их в клочья. Неизбежно задевая кого-то из присутствующих. Поняв это, он ощутил еще большую дрожь в пальцах. Рот стал ватным, но каким-то образом он лишь четче стал выговаривать слова. Закончив обозрение «устаревших альтернатив», он был уверен, что досадил каждому из своих слушателей. Ничего не оставалось, кроме как продолжать.

Когда он дошел до изложения собственной теории, голос его стал резче, язвительнее, хотя подбор слов — куда более обтекаемым. С каменным лицом, пользуясь новой, им самим разработанной терминологией, Гротешель изложил альтернативу нанесения Соединенными Штатами первого удара, ни разу, однако, не произнеся этих конкретных слов. Он подвел свою аудиторию к самому краю пропасти и заставил в нее заглянуть. А затем, тем же холодным языком, описал ситуацию, в коей эта пропасть переставала казаться кошмаром, но, напротив, представала путем к величию и славе. Он читал доклад час десять минут, и его не перебили ни разу.

Закончив и аккуратной стопкой выровняв перед собой текст, Гротешель вперил взгляд в даль перед собой.