Гарантия безопасности

— Короче, вы считаете их абсолютными пленниками собственной идеологии, — сказал он Гротешелю. — По-вашему, их логика и фанатизм заставят их действовать строго детерминированным образом. Так?

Гротешель замялся, не совсем понимая, как оценил его точку зрения Свенсон, и перевел дыхание.

— Да, сэр, — медленно проговорил Гротешель, — таково мое мнение.

И снова Блэк невольно почувствовал к нему уважение. Гротешель ставил на карту все: карьеру, репутацию, отстаиваемое им направление мысли. И не исключалось, что еще до конца дня его позиция подвергнется самому суровому испытанию.

Свенсон молча ждал, своим молчанием как бы приглашая высказываться.

Молчания Гротешель вынести не мог.

— Я стремлюсь доказать, господин министр, что, хотя моя интерпретация представляется новой и непривычной, на самом деле — она простейшая из всех возможных, — снова заговорил он. — Нам ничего не следует предпринимать. Если я прав, русские капитулируют. И если наше руководство проявит достаточное умение воспользоваться ситуацией, с угрозой коммунизма будет покончено навеки.

— Ничего не предпринимать, — тихо повторил Свенсон.

Круто, ничего не скажешь.

Как историк-любитель и человек, изучавший современные методы руководства, Свенсон знал, что всех выдающихся руководителей отличала способность ждать. Умение ничего не делать в нужную минуту являлось частью таланта государственного деятеля. Свенсон ни на минуту не принимал анализа Гротешеля или его интерпретации фактов. Но предлагаемый им вывод мог оказаться верным.

— По-моему, господин министр, все это — мура собачья! — рявкнул Боугэн из своего подземелья в Омахе. — Послушайте, я же здесь сижу прямо на раскаленной плите, мне приходится читать показания компьютеров и пытаться сообразить, что они означают на деле. Не морочьте себе голову. У русских найдутся три-четыре генерала на ключевых постах, реагирующие точно так же, как я: нападение — лучший вид защиты. Они атакуют, даже не вспомнив, что там об этом говорил Маркс или кто-то еще.

— Есть еще дополнения? — поинтересовался Свенсон.

Гротешель сидел, подавшись вперед, напрягшись от возбуждения. Усилием лишь собственной воли он чуть не оказался способным направить энергию двухсотмиллионного народа на принятие судьбоносных решений.

Свенсон взглядом попросил взять слово Блэка.

— Вся аргументация Гротешеля покоится на оценке степени приверженности советского руководства идеологии марксизма, — начал Блэк. — Гротешель считает эту приверженность тотальной. Я думаю, он ошибается. Подробное исследование этого вопроса, проведенное ЦРУ, показало, что советские руководители принимают решения как русские люди и потом находят им марксистское обоснование. Забудьте о том, что они — коммунисты, оценивайте их действия объективно, и вы увидите, что их поведение мало чем отличается от поведения руководителей других государств.

По изображению на большом табло казалось, что истребителям до бомбардировщиков рукой подать. Все слушали Блэка, но не сводили глаз с табло. От импульса ведущего истребителя внезапно отделились и понеслись вперед две крохотные фосфоресцирующие точки, и затем импульс заскользил вниз, описывая долгую неторопливую дугу. Блэк понял: кончилось горючее, заглох двигатель, пилот выпустил ракеты и теперь падал в холодные воды океана. Он явственно ощутил охвативший пилота приступ отчаяния, страшное чувство умершего под твоими руками самолета. Жуткое ожидание, сработает ли катапульта, медленный спуск на парашюте в ледяные волны Арктики и последние немые минуты перед смертью.

Ход его мыслей нарушил властный голос Свенсона:

— Ведущий атаковать не сумел. Можно предположить, что не сумеют и остальные. Какова сложившаяся ситуация?