Гарпун дьявола

Дед закидывал поплавок с леской несколько раз, до тех пор, пока его не стало всё устраивать. Меня всё устроило с первой попытки.

– Я очень любил твою бабушку. Но как она ненавидела, когда я уезжал на рыбалку!

– Ты брал с собой виски?

– Брал, но дело не в том. Она терпеть не могла разделывать и чистить рыбу, а рыбы я приносил в дом много. – Дед засмеялся от всей души.

– А правда, что рыбаки и моряки называют морской узел хирургическим?

– Чистая правда.

– А почему?

Дед пожал плечами.

– Чтобы не быть банальными, наверное.

– По мне «морской» звучит куда поэтичнее, – заметил я.

– Это верно. На корабле не так много романтики, как писал Саббатини[62], к примеру. Кухонное зловоние, соль в ушах и вообще везде, где можешь представить, грязь, запах пота и сортира.

– Напоминает колледж, но без соли.

– А когда мы шли в рейс и всю палубу загромождали клетками-курятниками, вонь была отменной. Куры чуяли землю и тогда бились и гадили сильнее. Ещё морды наши были постоянно красными от ветра, на коже постепенно образовывалась корка, и мы её смягчали хвойным маслом, у нас на всех была одна банка. Кажется, если я побреюсь, то следы от корок ещё будут видны.

Я не мог представить деда без бороды, вернее, у отца была фотография деда в молодости, но там на меня глядел совершенно другой человек, без морщин и бороды, с густыми смоляными волосами, зачёсанными с бриолином, и чёрными чайками бровей. Сейчас дед выглядел менее бравым и более мягким, красный оттенок кожи шёл его щекам и благородно контрастировал с седой растительностью. Дед вообще всегда выглядел благородно.

Мы прорыбачили до трёх часов дня, иногда согреваясь чаем из термоса. Наш улов составляла в основном мелочь, которую мы выпускали обратно, но по завершении рыбалки в ведре уже бились бочинами друг о друга судак и палтус, и я готов был съесть их в сыром виде. Мы собрались и отправились к машине, загрузили вещи на заднее сиденье, а рыбу я поставил к себе в ноги, чтобы успокаивать и поглаживать.

– Куда теперь?

– Как куда? Есть всё это. У меня в животе урчит.

– Скорее бы.

Дед повёл машину к югу, но не стал сворачивать к нашей деревне, а направился в самую южную точку острова, где в одной из бухт пряталось крохотное селение. Это был ещё один сюрприз. Мы приехали к маленькому ресторану прямо на берегу, и дед объяснил, что этим заведением владеет один из его старых друзей, с которым он служил во флоте. На террасе сидел мужчина и читал газету. Он встал сразу же, как увидел нас.

– Гарфилд! Старый чёрт!

– Моррис! Старина!

Моррис был худее деда и уже в плечах, но чем-то похож на деда. Все моряки, подумал я, чем-то похожи друг на друга. Они обнялись. Дед познакомил нас и похвастал, что в машине целое ведро рыбы. Ведро было изъято и отправлено на кухню, а нас усадили на террасе за столик и предложили вина.

Я только сейчас обратил внимание, что с утра небо не торопилось с осадками. Мне было так хорошо в тот момент, что я мысленно разрешал небу нахмуриться и грянуть, потому как мы всё равно находились под навесом. Моим разрешением пренебрегли, и я как следует расслабился сам, развалившись и задрав ноги на соседний стул. Моррис вышел к нам с бутылкой уэльского вина. Дед скривил лицо, выражая протест.

– Любое вино с островов – гадость паршивая. Тем более из Уэльса.

Моррис расплылся в душевной улыбке и с той же дружелюбной гримасой ответил отборной бранью, лишь иногда перемежая её обычными словами. В общих чертах он говорил, что хорошего биттера[63] сейчас здесь нет, а вино привезли его родственники от собственной лозы. Дед посоветовал не заниматься богохульством, пытаясь создавать уэльское вино, а уничтожить лозу и на её месте разбить яблоневый сад.

Они продолжали беседовать о своём ещё минут двадцать, пока готовилась наша рыба. Я наблюдал за парящей олушей и за тем, как нагло вели себя чайки, сгоняя других птиц с камней на берегу. Меня тревожила мысль: почему Адам не стал рассказывать свой план в присутствии Летисии и Тёрнера? Чтобы Летисия не проболталась? Логично вполне. Что до Тёрнера, то он вообще никак не ввязан в это дело. Ну интересуется он, как дела в нашем доме, что с того? Сыр он купил, который ему не был нужен и потом валялся в ванной. Подозрительно. Но к убийству никаким боком… Он здесь новичок и мало кого знает. И мы ничего о нём не знаем. И ради бога.

– Ну пусть Макс попробует, – дед с усмешкой подтолкнул меня локтем. – Хотя ему рановато, но, по крайней мере, точно не соврёт.

Я выдохнул и закрыл глаза. Моррис всё же разлил свою паршивую гадость в наши бокалы. Я пригубил тёмную жидкость. Кислота! Взаправду дрянь. Сделал ещё глоток и скривился.

Дед и Моррис захохотали. А я подумал, что надо было взять с собой дедова верескового эля, чтобы этот Моррис не больно хвастал.

Дед хлопнул друга по плечу и сказал, что в первый и в последний раз пробовал уэльское вино. Моррис крепко от души выругался, как умеют только моряки, и отчалил на кухню.

Я сказал:

– Тебе не кажется странным, что Адам не поделился планом со мной и с Тёрнером?

– Не кажется.

– А что не так с Тёрнером?

– С ним? Вообще ничего.