Гарпун дьявола

– Если ты ещё не догадался, человеком в жёлтом дождевике был капитан Макэвой. Джуди пришла к нему расстроенная и рассказала всё как есть. Она думала, что теперь, когда Летисия обо всём слышала, весь Сент-Фоуи будет в курсе. Джуди сказала, что если Макэвой бросит её, она поймёт. Он оказался настоящим любящим мужчиной и в тот же миг решил пойти к Кампиону, наверное, хотел дать ему под дых. Джуди отправилась с ним и уговаривала не делать этого. Когда они выясняли отношения у подножия маяка, пришли мы. Макэвой спрятался за маяком, а Джуди постаралась завести нас внутрь, чтобы дать своему жениху убежать и остаться незамеченным.

Когда Рэй убил Энни, всё, чего я хотел, это чтобы мой сын жил со мной, хотя бы под одной крышей. Рэй принял моё предложение съехаться. Я думал, что он позабыл обиды, осознал, что наделал, а он переехал ко мне, только чтобы травить моего сына у меня на глазах. Так он делал мне больнее. Когда он убил Джозефа, то кинулся ко мне и плакался, что раскаивается. Рэю хотелось увидеть мою реакцию: мол, я убил твоего сына, а ты был слаб, чтобы защитить его.

Разговор наш краем уха услышала Летисия и решила, что Рэй каялся передо мной за то, что не уберёг сына. Меня уже нельзя было провести, как это было в случае с Энни. Я понял, что этой же ночью убью Кампиона.

Я попросил его купить для меня снотворное, сказал, что я боюсь бессонницы из-за случившегося. Он перекинул эту просьбу Летисии, потому как ранее он уже просил её купить веронал для Джозефа, чтобы опоить его, вытащить ночью, накачать героином и пустить по морю. Летисия спросила: «Для кого снотворное?» – а он ответил, не выдавая меня: «Всё для того же». Снотворное я подсыпал Адаму и Стэнли во время «большого чая». Я не хотел, чтобы тебя отвлекали, тебе предстояло быть моим свидетелем.

Опять вышел Моррис, улыбка по-прежнему красовалась под пожелтевшими от курева усами на розовом лице.

– Как поживают дед и внук? – спросил он, добавив бранных слов, чтобы донести до нас всё тепло своего гостеприимства.

– Лучше всех, – сказал дед, ясно улыбаясь. – Счёт давай, салага зелёная!

– Да пошёл ты в преисподнюю! – Моррис радостно хлопнул деда по спине и весело взглянул мне в лицо. – Когда морские черти приберут эту старую кочерыжку, я буду лить слёзы.

– Ты совершенно doo-lally![64]

Возле машины друзья крепко обнялись. Я понял, что дед попрощался с Моррисом надолго. Может, навсегда.

Дед сел за руль. Руки его были спокойны и уверенно держали баранку старого «Форда».

– Кстати, гарпун я взял в сарае Брекенриджей. После смерти Генри Брекенриджа эта дура зубчатая отлеживалась в сырости и была всеми позабыта. Наверное, миссис Брекенридж всё же вспомнила о ней и обнаружила пропажу, поэтому она защищала Тёрнера от ваших нападок, сочиняла бредни про серную кислоту и отравление в своём стиле, думала, что её жилец, в которого она втрескалась, мог взять гарпун и совершить убийство. – Дед тяжело вздохнул.

Ему было гораздо легче теперь, как мне казалось, когда он свалил эту гору со своих плеч на мои. А я не знал, что мне делать.

– Ты знаешь, мне не хватает Кампиона, не хватает Энни и её глаз, её теплых рук. Я любил твою бабушку, и долго не мог оправиться после её смерти. Прошло много лет, и мы с Энни полюбили друг друга. Она помогла мне пережить утрату. С Энни у нас было всё… или почти всё.

Голос деда звучал мягко, устало, но спокойно.

– Прости меня за всё, малыш! Но я не могу жить без Джозефа, без Кампиона, без всех, кого любил и ненавидел. Мне не хватает прежней жизни, а новую уже не из чего построить. Да и времени уже нет, стар стал. Прости меня.

Сожаление

Долгий внимательный взгляд остановился на моём лице. Я смотрел в одну точку и не знал, что говорить. Адам понял всё давно. Мне ничего не сказал. Хорош друг! Конечно, он хотел как лучше, но тем самым ранил меня куда больнее.

Я не проронил ни звука, пока мы добирались домой. Когда приехали, дед заглушил мотор. Затем передал запечатанный конверт, чтобы я отдал его инспектору.

Ничего передавать я не собирался. В этом конверте признание, что мой дед убил человека. Мой дед, которого я любил больше всех! Я, может, и сам бы убил того человека, если бы он поступил с моим сыном так, как Кампион с Джозефом. И теперь я должен отправить своего деда на виселицу. Как это мило с его стороны – дать мне такое поручение!

Но отказать деду я не мог и после длительного колебания взял конверт и вышел из машины. Разорвать? Сжечь? Съесть? Уйма вариантов, как поступить с этим конвертом, чтобы не дать хода признанию деда. Но тогда на виселице будет болтаться безвинный дурак Стэнли. Сумею я себе это простить? И простит ли мне дед?

Пока я думал, дед вышел из машины. Сказал, что пойдёт и заберёт старые вещи из маяка. Сказал, что любит меня. Сказал, что всегда будет меня оберегать.

– Руль по ветру, малыш! – скомандовал дед, но я надулся и не смотрел на него, рассчитывая, придя домой, высказать ему всё, что крутится в моей скудоумной башке, не находя выхода.