Гарри из Дюссельдорфа

Сперва Гейне отпугивало «машинообразное движение» уличной толпы, и в суете лондонской столицы он чувствовал себя маленьким и затерянным. Парламент, Вестминстерское аббатство, английский театр — вот круг интересов Гейне. В парламенте он слушает речи Каннинга.

Джордж Каннинг, ставший у власти в 1822 году, премьер Англии, министр короля Георга IV, глава либералов и защитник интересов британской торговой буржуазии, был действительно яркой фигурой на тусклом государственном фоне Европы его времени.

Франция и Англия вели борьбу не на жизнь, а на смерть за господство на море. Испанские колонии в Южной Америке восстали против Испании и после Венского конгресса с оружием в руках отстаивали свою независимость, образовав ряд самостоятельных республик. Политические деятели держав «Священного союза» отказались признать государственные новообразования в Южной Америке и выискивали способы вновь подчинить их испанской короне. В противовес этой политике «Священного союза» английское правительство, возглавляемое Каннингом, поспешило признать независимость южноамериканских республик, прикрываясь либеральной фразой и выбрасывая лозунг: «Гражданская свобода и свобода религии во всем мире!»

На самом деле этот шаг, предпринятый британским правительством, был только маневром, предназначенным открыть для английской торговли новые рынки сбыта в Южной Америке.

Либеральные фразы английского премьера, перелетая на материк, окрыляли далекими надеждами бесправную и угнетенную германскую буржуазию, за отсутствием своей политической жизни живо интересовавшуюся политикой зарубежных стран. Германское бюргерство с большим вниманием следило за дебатами в английском парламенте, в котором состязались между собой тори и виги, за прениями во французской палате депутатов, за освободительным движением греков.

Гейне был удивлен той оживленной общественной жизнью, той свободой печати и собраний, которые являлись неслыханной вещью для немецких современников. Слушая выступления «богоравного Каннинга», Гейне сравнивает дебаты в английском парламенте, их логичность, независимость и остроумие с тупыми, трусливыми и ничтожными прениями южногерманских сеймиков.

Англия являлась в ту пору классической страной промышленного капитализма. За два десятилетия XIX века она быстро перестраивалась в капиталистическую страну, утверждавшую машинное производство. Гейне почти враждебно воспринимал вторжение машины в человеческую жизнь: «Эти искусные сочетания колес, стержней, цилиндров и тысяч маленьких крючков, винтиков и зубчиков, которые движутся почти одушевленно, наполняют меня ужасом. Определенность, точность, размеренность и аккуратность в жизни англичан пугали меня не меньше, точно так же, как машины, точны и люди, и люди показались мне машинами». Своим наблюдательным взором поэт сумел увидеть за нарядной роскошью аристократических кварталов Лондона нищету рабочих окраин города. Эти контрасты болезненно воспринимались Гейне и вызывали в нем резкую смену настроений.

По-настоящему увлекали Гейне литература, искусство, театр Англии. С детства владея английским языком, он всегда зачитывался творениями Шекспира и Байрона, Вальтера Скотта и английских романтиков; его привлекала старинная архитектура британской столицы, и, гуляя вдоль набережной Темзы или осматривая Тауэр, Гейне вслушивался в голоса далеких эпох, когда правили короли, уже давно погребенные под плитами Вестминстерского аббатства. Часто Гейне думал о героических событиях английской революции XVII века, приведшей на эшафот Карла I Стюарта.

Старинные театры Дрюри-Лейн и Ковент-Гарден, несмотря на XIX век, казалось, еще дышали ароматом шекспировского времени. Великий наследник традиций шекспировского театра «Глобус», трагик Эдмунд Кин зажигал сердца зрителей игрой в классических трагедиях. Эдмунду Кину было в это время около сорока лет. Сын театрального плотника и актрисы, он с четырехлетнего возраста вступил на театральные подмостки и танцевал в балете. Отданный в школу, Эдмунд сбежал и, став юнгой на корабле, узнал всю тяжесть морской службы. Природное чувство театральности спасло его от этих тягот: юноша неожиданно прикинулся хромым и глухим и за негодностью был освобожден. Теперь он решил себя посвятить театру, но этот некрасивый и низкорослый актер долгое время терпел неудачи в провинциальных театрах. В 1814 году ему удалось сыграть роль Шейлока в трагедии Шекспира «Венецианский купец». Это был триумф, который укрепил за Кином первое место трагедийного актера.

Кин добился мировой славы, а его безумные поступки и романтические похождения создали ему репутацию «гения и беспутства».