Гарри Поттер и Дары Смерти

Роново бурчание прервал стук двери, открывшейся на втором этаже: — Гарри, можно тебя на минутку?

Это была Джинни. Рон резко остановился, но Эрмиона взяла его за локоть и потащила вверх по лестнице. Немножко нервничая, Гарри вошёл вслед за Джинни в её комнату.

Он никогда в ней не бывал. Комната была маленькая, но светлая. В ней был большой плакат с изображением Вещих Сестричек, волшебного ансамбля, на одной стене, и портретом Гвеног Джонс, капитана Бесшабашных Гарпий, полностью женской квиддитчной команды, на другой. Письменный стол стоял у открытого окна, выходящего в сад, где Гарри и Джинни когда-то играли в Квиддитч двое-на-двое с Роном и Эрмионой, и где сейчас возвышался большой жемчужно-белый шатёр. Золотой флаг на его верхушке был вровень с окном.

Джинни посмотрела Гарри прямо в глаза, глубоко вздохнула, и сказала: — Поздравляю с семнадцатилетием.

— Ага… спасибо.

Она смотрела на него, не отрываясь; ему, почему-то, было трудно смотреть на неё, это было словно глядеть на бриллиантовый блеск.

— Хороший вид, — сказал он, кивнув в сторону окна.

Она не ответила. Он не мог её за это винить.

— Я не могла придумать, что тебе подарить, — сказала она.

— Ты и не должна ничего мне дарить.

Она тоже не обратила внимания на его слова.

— Я не знала, что может тебе пригодится. И большого ничего нельзя, ты это не сможешь взять с собой.

Он рискнул посмотреть на неё. В глазах у неё не было слёз; это было одно из чудесных свойств Джинни — она не была плаксой. Иногда он думал, что её закалила жизнь с шестью братьями.

Она шагнула поближе к нему.

— И тогда я подумала, что хотела бы, чтобы у тебя было что-то, что напомнило бы обо мне, понимаешь, если ты встретишь какую-нибудь Вилу, когда ты будешь там, ну, куда ты отправишься.

— Если честно, я думаю, что мне будет совсем не до свиданий.

— Вот она, серебряная крепь, которую я искала, — прошептала она, и поцеловала его так, как никогда не целовала раньше, и он тоже целовал её, и это было счастливое забытьё, лучше, чем от огневиски; в мире существовала только она, Джинни, чувство её, одна рука — на её спине, другая — в её длинных, сладко пахнущих волосах…

Позади звонко грохнула дверь, и они отскочили друг от друга.

— Ой, — язвительно сказал Рон, — извиняюсь.

Позади него — слегка запыхавшаяся Эрмиона: — Рон!

Напряжённая тишина, потом Джинни говорит тихо и без выражения: — Ну, словом, с днём рождения, Гарри.

У Рона багровеют уши, у Эрмионы нервный вид. Гарри хочется захлопнуть дверь перед их физиономиями, но будто холодный ветер ворвался в комнату через открытую дверь, и сияющее мгновение лопается, как мыльный пузырь. Все его доводы, почему он должен прекратить общение с Джинни, почему он должен держаться от неё подальше, словно проскользнули в комнату вслед за Роном, и счастливое забвение ушло.

Он взглянул на Джинни, желая что-нибудь сказать, хотя и не соображал, что, но она повернулась к нему спиной. Он подумал, что она поддалась, наконец, слезам. Перед лицом Рона он не мог сделать ничего, чтобы её утешить.

— Ещё увидимся, — сказал он, и следом за Роном и Эрмионой вышел из спальни.

Рон быстро прошёл вниз по лестнице, через всё ещё полную народа кухню, во двор, и Гарри не отставал от него, а Эрмиона с испуганным видом поспевала сзади.

Когда они вышли на пустую, свеже-подстриженную лужайку, Рон повернулся к Гарри.

— Ты же порвал с ней. Что ты тогда сейчас голову ей кружишь?

— Да не кружу я ей голову, — сказал Гарри, как раз, когда Эрмиона с ними поравнялась.

— Рон…

Но Рон поднял руку, показывая ей замолчать:

— Ей было по-настоящему тошно, когда ты всё это прекратил…

— И мне тоже. Ты знаешь, почему я поставил точку, и совсем не потому, что мне этого хотелось.

— Ага, а теперь опять лижешься с ней, и она опять будет надеяться…

— Она не идиотка, она понимает, что этому не бывать, она не ждёт, что мы… что когда-нибудь поженимся, или…

Как только Гарри это сказал, ему живо представилась Джинни в белом платье, она выходит замуж за кого-то высокого, неприятного, без лица.

В одно бешено крутящееся мгновение его как ударило: её будущее свободно и безоблачно, а у него… впереди он видел только Волдеморта.

— Слушай, если ты будешь её лапать каждый раз, как случай подвернётся…

— Больше не подвернётся, — резко сказал Гарри. В небе было ни облачка, но ему казалось, что солнце куда-то ушло. — Порядок?

Вид у Рона стал одновременно и недовольный, и какой-то обалделый. Он покачался вперёд-назад на каблуках и сказал: — Тогда ладно, это… ну да.

До конца дня Джинни не искала случая ещё раз встретиться с Гарри наедине, и ни словом, ни жестом не давала понять, что у неё в комнате была не просто чинная беседа. Тем не менее, приезд Чарли принёс Гарри облегчение. Можно было отвлечься, наблюдая, как миссис Висли силком усаживает Чарли на стул, угрожающе поднимает палочку, и объявляет, что сейчас-то он будет нормально пострижен.