Гарри Поттер и дары Смерти

Всё лицо Снейпа перекосилось, и он, захлёбываясь от возмущения, взорвался:

— Спас? Спас? Думаешь, он там геройствовал? Да шкуру он спасал: свою и своего дружка! Ты не будешь — я тебе не позволю…

— Ты мне не позволишь? Мне не позволишь?

Ярко-зелёные глаза Лили сошлись в две щёлочки. Снейп мигом ретировался:

— Я не то хотел — просто не хочу смотреть, как он тебя дурачит — ты же ему нравишься, ты Джеймсу Поттеру нравишься! — эти слова как будто вырвались у него против его воли. — А он же не… все считают… такой квиддитчный герой…

Обида и неприязнь делали речь Снейпа бессвязной, и брови Лили ползли всё выше и выше на лоб.

— Я знаю, что Джеймс Поттер — просто нахальная шваль, — перебила она Снейпа. — Можешь не объяснять. Но юмор Мулькибера и Эйвери — просто зло. Зло, Сев. Не понимаю, как ты можешь с ними дружить.

Гарри сомневался, что Снейп вообще слышал, как строго Лили критикует Мулькибера и Эйвери. Как только она обругала Джеймса Поттера, всё его тело расслабилось. Когда они пошли дальше, походка Снейпа стала какой-то по-новому пружинистой…

И картинка растаяла…

Гарри снова увидел, как Снейп выходит из Большого зала после СОВ по защите от тёмных сил. Он смотрел, как тот пошёл куда глаза глядят от замка и случайно наткнулся на местечко, где сидели под буком Джеймс, Сириус, Люпин и Петтигрю. Только в этот раз Гарри держался поодаль, зная, что случилось после того, как Джеймс вздёрнул Северуса в воздух и подразнил его. Гарри знал, что было сделано и сказано, и слушать это снова было мало приятного… Он видел, как к ним подошла Лили и встала на защиту Снейпа. Издалека он услышал, как Снейп в ярости и унижении выкрикнул ей в лицо непростительное слово: «Грязнокровка».

Картинка сменилась…

— Извини.

— Мне не интересно это слушать.

— Извини!

— Не трать слова попусту.

Была ночь. Лили в халате стояла перед портретом Полной Дамы у входа в гриффиндорскую башню.

— Я вышла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозился тут заночевать.

— А я и грозился. И заночевал бы. Я не хотел называть тебя грязнокровкой, это просто…

— Вырвалось? — в голосе Лили не было жалости. — Поздно. Я тебе годами находила оправдания. Никто из моих друзей не понимает, зачем вообще я с тобой разговариваю. С тобой и твоими драгоценными дружками-пожирателями смерти — видишь, ты даже не отрицаешь! Даже не отрицаешь, чем вы все стремитесь стать! Вы ведь ждёте не дождётесь как бы примкнуть к Сам-Знаешь-Кому?

Он открыл было рот, но так и закрыл, ничего не ответив.

— Я больше притворяться не могу. Ты выбрал свою дорогу, а я — свою.

— Нет — послушай, я же не хотел…

— … называть меня грязнокровкой? Так ты же всех, у кого такое происхождение, грязнокровками зовёшь, Северус. С чего мне быть исключением?

Он явно силился что-то сказать, но она уже презрительно отвернулась и ушла обратно в отверстие за портретом…

Коридор растаял, и на этот раз картинка менялась чуть дольше обычного: Гарри будто летел сквозь калейдоскоп форм и цветов, пока вокруг всё снова не застыло и он не очутился на вершине холма. В этом унылом месте было темно и холодно, в голых ветвях редких деревьев свистел ветер. Взрослый Снейп, запыхавшись, вертелся вокруг себя, крепко зажав в руке волшебную палочку — он чего-то или кого-то ждал… Хотя Гарри знал, что ему здесь никто не может навредить, ему передался страх Снейпа, и он посмотрел через плечо, гадая, чего же Снейп ждёт — А потом воздух прорезал зигзаг ослепительно-белого света. Гарри подумал было, что это молния, но Снейп уже упал на колени, и волшебная палочка вылетела из его руки.

— Не убивай меня!

— Я и не собирался.

Вой ветра в ветвях заглушил звук, с которым на холм аппарировал Дамблдор. И теперь он стоял перед Снейпом; полы его мантии хлопали на ветру; лицо его снизу освещала волшебная палочка.

— Ну, Северус? Что же мне хочет передать лорд Вольдеморт?

— Ничего — ничего, я здесь по собственной воле!

Снейп ломал руки. Вид у него был немного безумный, растрёпанные чёрные волосы развевались вокруг его головы.

— Я — я пришёл предупредить — нет, попросить — пожалуйста…

Дамблдор чуть шевельнул палочкой. Теперь, хотя в ночном воздухе всё так же летали листья и ветки, в том месте, где лицом к лицу стояли он и Снейп, воцарилась тишина.

— Какая же может быть ко мне просьба у пожирателя смерти?

— Это — это пророчество… предсказание… Трелони…

— Ах, да, — отозвался Дамблдор. — И что ты передал лорду Вольдеморту?

— Всё — всё, что услышал! — сказал Снейп. — И поэтому — по этой причине — он считает, что в пророчестве говорится о Лили Эванс!

— В пророчестве не упоминалось о женщине, — сказал Дамблдор. — В нём говорится о мальчике, рождённом в конце июля…

— Вы же знаете, о чём я! Он считает, что это означает её сына, и он её выследит — убьёт их всех…

— Если она так много для тебя значит, — сказал Дамблдор, — то лорд Вольдеморт, конечно же, её пощадит? Разве ты не можешь попросить его пощадить мать в обмен на сына?

— Я просил — я просил его…