Гарри Поттер и Дары Смерти(astronom_bash.ru)

А Мантия… Почему-то мы не очень много о ней говорили. Мы оба могли стать невидимыми и без Мантии, чья истинная магия, конечно же, заключается в том, чтобы скрывать и защищать других — так же, как ее владельца. Я думал, что, возможно, если мы найдем ее, я смогу спрятать под ней Ариану. Но главная ценность этой Мантии для нас заключалась в том, что она дополняла Дары Смерти, а согласно легенде, человек, который обладает всеми тремя реликвиями, станет истинным Хозяином Смерти. В нашем представлении это означало неуязвимость.

Неуязвимые Хозяева Смерти — Гриндельвальд и Дамблдор! Два месяца безумия, жестоких мечтаний — и полного пренебрежения оставшимися членами моей семьи. А затем… ты знаешь, что случилось, Гарри. Реальность вернулась в лице моего грубого, безграмотного и бесконечно более достойного брата. Я не хотел слушать правду, которую он выкрикивал мне в лицо. Я не хотел, чтобы мне говорили о том, что я не могу отправиться на поиски Даров, потому как на мне лежит ответственность за хрупкую и непредсказуемую сестру.

Ссора переросла в драку. Гриндельвальд вышел из себя. То страшное, что я всегда в нем подозревал, но не хотел видеть, выплеснулось наружу. И Ариана… после всех стараний и заботы нашей матери… лежала мертвой на полу.

Он прерывисто выдохнул и разразился рыданиями. Гарри протянул ладонь — и обнаружил с облегчением, что может прикоснуться к руке Дамблдора. Гарри крепко сжал ее, и тот постепенно пришел в себя.

— И вот, Гриндельвальд бежал, что было предсказуемо для всех, кроме меня. Исчез, унося с собой планы захвата власти и пыток магглов, а также мечты о Дарах Смерти — мечты, в которых я его так поощрял. Он бежал — а я остался хоронить сестру и жить с чувством вины, в чудовищном горе, доставшемся мне за постыдное поведение… Шли годы. О Гриндельвальде ползли слухи. Говорили, он заполучил палочку невероятной мощи. Мне же тем временем предложили пост Министра магии — и не один раз, а несколько. Но я, конечно же, отказался — к тому времени я уже знал, что мне нельзя проходить испытание властью.

— Но вы были бы гораздо, гораздо лучше Фаджа или Скримджера! — выпалил Гарри.

— Сомневаюсь, — мрачно сказал Дамблдор. — В ранней юности я убедился в том, что власть — моя главная слабость и соблазн. Забавно, Гарри, — похоже, лучше всего власть подходит тем, кто ее не ищет. Тем, кому, как тебе, просто навязывают лидерство — и они несут эту ношу, потому что это их долг. И с удивлением обнаруживают, что у них хорошо получается. Мне же было спокойнее в Хогвартсе. Думаю, я был неплохим учителем…

— Вы были лучшим!

— …ты очень добр ко мне, Гарри. Но, пока я занимался обучением юных волшебников, Гриндельвальд собрал войско. Говорили, он боялся меня. Возможно, это действительно так, но я… я боялся его ещё больше. О нет, не смерти от его руки, — пояснил Дамблдор, заметив вопросительный взгляд Гарри. — Не магии, которую он мог обрушить на меня. Я знал, что мы примерно равны, возможно, я даже был немного сильнее. Я боялся правды. Понимаешь — я не знал, кто именно из нас в той последней, кошмарной ссоре произнес проклятье, убившее мою сестру. Можешь назвать меня трусом — и будешь прав, Гарри. Я безмерно боялся, что именно я лишил ее жизни — не просто своими высокомерием и глупостью, а конкретным ударом.

Думаю, он знал об этом — знал о моих страхах. Я оттягивал встречу с ним, пока это не стало совсем уж постыдным. Люди умирали, он казался непобедимым, и я должен был сделать все, что в моих силах. Ну, а что было дальше — ты знаешь. Я выиграл дуэль. Я выиграл палочку.

И снова наступила тишина. Гарри не хотел спрашивать, узнал ли Дамблдор о том, чьё заклятие поразило Ариану. Еще меньше он хотел, чтобы Дамблдор сам ему об этом сказал. Теперь он наконец точно знал, что видел Дамблдор в зеркале Еиналеж — и почему он так хорошо понимал эмоции, переполнявшие Гарри при взгляде в это зеркало.

Они долго сидели в безмолвии, и трепыхание создания позади них больше не беспокоило Гарри. В конце концов он произнес:

— Гриндельвальд пытался помешать Волдеморту найти палочку. Он сказал, что у него никогда ее не было.

Дамблдор кивнул, глядя вниз, на колени. На его крючковатом носу блестели слезы.

— Я слышал, что он раскаялся в последние годы — сидя в камере-одиночке Нуменгарда. Надеюсь, это правда. Мне хочется думать, что он действительно ужаснулся и устыдился того, что творил. Возможно, эта ложь была попыткой исправить положение, не допустить, чтобы Волдеморт завладел палочкой…

— …или чтобы он осквернил вашу могилу, — предположил Гарри.

Дамблдор молча вытер глаза. Через несколько секунд Гарри снова заговорил:

— Вы пытались воспользоваться Камнем Возрождения?

Дамблдор кивнул: