Гарри Поттер и Наследники Слизерина

— Твоя Букля и правда очень ревнивая сова. Всё время утверждала, что она – твоя любимая птица, что ты её хозяин. Я по–птичьи объяснила ей, что я не сорока, а учительница. Она всё поняла и успокоилась.

— Объяснили по–птичьи? Вы знаете язык птиц и умеете разговаривать на нём?

— Анимаги, когда они превращаются, могут говорить на языке того животного, которым они становятся. Ещё хорошо в плане питания. Например – ты голоден, а ничего съедобного у тебя с собой нет и купить негде. Так превратись и пообедай! Животному гораздо легче найти пропитание, в кого бы ты ни превращался. Собаки и кошки не побрезгуют мышами и крысами, жучки–бабочки вполне насытятся нектаром и пыльцой, копытным вообще раздолье – травы хоть отбавляй, птицы заморят червячка во всех смыслах… Это плюс. Минус превращения в том, что когда анимаг становится животным, его разум становится близким к разуму животного. Вот почему люди стараются научиться превращаться в собак или кошек, на худой конец птиц – ведь эти животные достаточно разумны. Представь, что ты годы затратишь на овладение анимагией, а в итоге превратишься в улитку, лягушку или флоббер–червя! И чего ради ты потерял столько времени и растратил столько сил впустую? А ведь такие случаи бывали. Ты превращаешься в то животное, которое близко твоей натуре. Самые сильные маги превращаются в волшебных животных – грифонов, пегасов, фениксов, единорогов. Мерлин по легенде превращался в дракона. Но такой сильный дар – действительно редкость. Обычно волшебники превращаются во что попроще, но с определёнными предпочтениями. Собаки умны и преданны, кошки ловки и независимы, обезьяны изобретательны, белки юрки, лисы хитры, птицы быстры и свободны в перемещении. А вдруг ты станешь каким‑нибудь огромным неповоротливым слоном или дельфином? Приятно, конечно, но толку и практической пользы никаких. Поэтому, прежде чем решаться учиться анимагии, надо взвесить свои шансы, подумать, в кого ты реально можешь превратиться. Я очень хотела стать белкой, а стала сорокой. Вполне логично – я болтливая и любопытная – везде сую свой длинный нос.

— Знаете… – испугался вдруг Гарри, – понимаете… я – змееуст. Означает ли это, что если я захочу стать анимагом, я стану змеем?

— Вовсе не обязательно. И потом, что плохого в том, чтобы превращаться в змею? Что плохого в змеях как таковых? Ведь они же не виноваты в том, что Салазар Слизерин сделал их своим символом! Змеи, Гарри, это просто змеи, и ничего больше. Они такие же животные, как и все остальные, ничуть не хуже, а в чём‑то даже и лучше. Тебе даже выгодно было бы держать змею или руноследа в качестве домашнего животного. Ты мог бы использовать её как шпиона, посылая на разведку, а потом обо всём расспрашивая… Я и не знала, что ты – змееуст. Это очень редкий и от этого ценный дар. Любопытно…

— Я с удовольствием выменял бы его на парочку двухвостых головастиков, – мрачно отозвался Гарри. – Я не хочу иметь ничего общего с Воланом‑де–Мортом. Это из‑за него я стал змееустом. Кстати, у него есть огромная змея – Нагайна, кажется – кобра. Он её как раз так и использует, как вы сказали. Только ещё он заставляет её убивать. В прошлом году он науськал её на мистера Уизли, когда тот охранял вход в Отдел Тайн в Министерстве. Мистер Уизли чуть не умер… Его вовремя доставили в больницу Святого Мунго. А вы говорите змеи это просто змеи…

— Забавно, что мне частенько приходят в голову те же идеи, что и Волану‑де–Морту… Иногда мне даже страшно становится, – пробормотала Мелисса еле слышно себе под нос. – Ну да ладно! А ты змееуст с самого детства?

— Да. Правда, я об этом даже и не догадывался. Я вообще думал, что со змеями все уме–ют разговаривать, что это вроде применения простейших заклинаний вроде Вингардиум Левиоса. Это уже потом Профессор Дамблдор объяснил мне, что часть способностей Волана‑де–Морта перешла ко мне, когда заклинание Авада Кедавра не сработало, и он исчез.

— Хм… Очень может быть. Магическая сила не может исчезнуть просто так, когда исчезает сам сильный маг. Она ищет нового хозяина и находит его.

— Не нужна мне его чёрная сила! Я не хотел этого! – выкрикнул Гарри запальчиво.

— Сила, Гарри, это только сила. Тебе самому решать, использовать её во зло или во благо. Никто не может заставить тебя творить зло, если ты этого не желаешь. Скажи мне, а как ты выжил? Я прочитала кучу книг по этому поводу, но там одна вода, ничего конкретно не сказано, одни лишь домыслы и гипотезы.

Гарри подсознательно насторожился. Ему не нравилось, когда его об этом расспрашивали. Ведь обычно этим интересовался сам Волан‑де–Морт, один раз даже в образе Тома Рэддла – дневникового воспоминания.

— Да я и сам понятия не имею, – ответил он не сколько уклончиво. – В этом нет никакой моей заслуги. Дамблдор объяснил мне, что моя мать, умерев за меня, дала мне защиту. Волан‑де–Морт не мог до меня дотрагиваться. Когда его дух вселился в нашего учителя Защиты Квиррела на первом курсе, он хотел меня убить, но умер сам, когда прикоснулся ко мне. Я плохо помню, я потерял сознание, потому что было очень больно.