Гарри Поттер и новая семья. Второй курс (СИ)

Обычно его это раздражало, но сейчас Сириус был даже рад, что может без помех рассматривать свою добычу. Съев принесенный тюремщиками ужин (этим вечером им обоим понадобятся силы), он вернулся в свой угол и вновь принялся разглядывать фотографию многочисленного семейства, позирующего на фоне пирамид.

Уизли... Сириус помнил это имя, он встречался с Артуром и Молли на собраниях Ордена и пару раз ходил с ними на операции. Правда, происходило это довольно редко, все-таки супруги больше были заняты детьми, чем борьбой с Волдемортом. Напрягшись, Сириус припомнил, что незадолго до того рокового дня Артур принес на собрание пыльную бутылку из старых запасов. Кажется, тогда у него родилась долгожданная дочь... Да, точно, вот она стоит рядом с отцом. Совсем большая и, судя по дате, уже должна пойти в Хогвартс... А Гарри, выходит, на год старше нее...

Сириус перевел взгляд на десятого человека, присутствующего на фотографии, и почувствовал, что злость, заполнившая его сознание, помогает соединиться его сущностям. Еще немного...

Лязг открываемой решетки вывел его из оцепенения.

— Ты уже готов, лапочка? — услышал он насмешливый голос Мэйнарда. — Инкарцеро, кстати. Не волнуйся, это будет быстро и не больно.

Надзиратель довольно заржал.

— Ох, кого я обманываю! — выдавил он сквозь смех. — Это будет больно, милый. Смотри, я принес парочку игрушек, тебе понравится.

Он перевернул связанного заключенного на спину и начал расстегивать ширинку.

— Открой ротик, дорогой, — произнес он, спуская штаны. — У меня большие планы на этот вечер! Надеюсь, ты никуда не торопишься?

— Тороплюсь, — ответил Сириус.

Щелкнули зубы, Мэйнард заорал от боли и упал на колени, держась руками за пах. Окровавленная черная пасть приблизилась к его лицу, выплюнула то, что держала в зубах, и превратилась в человеческое лицо.

— Открой ротик, дорогой, — произнес Сириус, запихивая окровавленный обрубок поглубже в горло тюремщика. — У тебя большие планы на остаток этой жизни.

Патронус Мэйнарда исчез, и Сириус почувствовал, как встрепенулись дементоры, почуявшие в камере беззащитную жертву. Подхватив с пола палочку тюремщика, газету и камень Дамблдора, он успел обратиться в пса за секунду до того, как в камеру влетел первый дементор. Бродяга внутри его головы привычно осклабился, но на этот раз Тварям было не до него. Истекающий кровью тюремщик казался им намного более привлекательным лакомством.

1 июля 1993 года, больница св. Мунго

«Светит месяц, светит ясный,

Светит белая заря.

Осветила путь дорожку

Мне до милого двора...»

— И давно он так, коллега? — поинтересовался у врача солидный пожилой мужчина в мантии строгого покроя.

— Со вчерашнего дня, профессор, — ответил молодой доктор. — Поначалу буянил так, что даже связывать приходилось, но после того, как ему вручили эту... как вы сказали, миссис Ковальски? Balalajka? Вот с тех пор он только и делает, что на ней играет.

— Гхм, да. Ну что ж, коллеги, давайте осмотрим пациента. Миссис Ковальски, будьте добры, отнимите у него этот инструмент.

— Отлезь, гнида! — вскинулся Локхарт, когда дюжая медсестра протянула руки к балалайке.

— Я тебе отлезу! А ну дай сюда! — прикрикнула та.

Локхарт испуганно пискнул и сжался в комок.

— По-другому никак, — пояснил профессору врач. — Пытались добром, но все без толку. Он понимает только окрики.

— Вот как. Гхм, да. Что ж, посмотрим... — профессор внимательно осмотрел покрытые шерстью конечности, проверил белки глаз и зубы, затем достал из нагрудного кармана слуховую трубочку и приложил ее ко лбу пациента. — Больной, думайте... не думайте... думайте... глубже... еще глубже... не думайте... думайте... Хм. Что ж, да, пожалуй... Гхм. Да, все ясно.

— Что? Что ясно? — спросил его врач.

— Ясно, что это очень сложный случай! — поднял палец профессор. — Пациент считает себя псом, частично превратившимся в человека. Такие случаи науке известны, но удивительно, что судя по изменившейся внешности, он и является получеловеком-полусобакой. Стопроцентное замещение духовной и физической сущности. Уникальный случай... Гхм. Да.

— Мы обследовали его мозг, — заметил третий врач, — и знаете, что самое удивительное? У пациента каким-то образом появился собачий гипофиз.

— Неужели? — профессор задумчиво почесал бороду. — Весьма странно, гхм. Полагаю, нам надо обсудить дальнейшие диагностические процедуры. И лечение, конечно же. М-м-м, да. Шансов на успех, конечно, мало, но наш долг сделать все, что в наших силах, и... да, миссис Ковальски, верните больному его музыкальный инструмент, а то он уже начал нервничать. Кстати, откуда он тут?

— Подарок анонимной поклонницы, — ответил врач. — Вчера прислали с утренней совой. Как ни странно, пациент умеет на ней играть. Возможно, научился во время своих путешествий?

— Возможно, возможно... Что ж, не будем мешать ему музицировать.

Профессор в последний раз посмотрел на пациента и вышел из палаты, мурлыкая себе под нос: «Светит месяц, светит ясный... Тьфу, черт, вот же привязалось. От Севильи до Гренады...»