Гарри Поттер и Огненный кубок

По пути обратно на Кинг Кросс погода была полной противоположностью той, что встретила их на пути в Хогвартс в прошлом сентябре. Небо было безоблачным. Гарри, Рону и Эрмионе удалось занять отдельное купе. Боровутку опять накрыли парадной мантией Рона, чтоб не ухал; Хедвиг дремала, спрятав голову под крыло, а Косолап свернулся на свободном сидении наподобие большой мохнатой оранжевой подушки. Поезд шёл на юг, и чем дальше он уходил, тем легче и свободнее болтали Гарри, Рон и Эрмиона. Речь Дамблдора на Прощальном вечере принесла Гарри непонятное облегчение. Ему стало легче говорить о том, что произошло. Они прервали разговор о том, что Дамблдор теперь может предпринять, чтобы остановить Волдеморта, только когда прибыла тележка с обедом.

Вернувшись с едой и положив деньги обратно в сумку, Эрмиона открыла только что купленный номер "Ежедневного оракула". Гарри взглянул на газету с опаской, не очень уверенный, что хочет знать, что там написано. Но Эрмиона, видя его замешательство, спокойно сказала:

"Здесь ничего нет. Сам посмотри, совсем ничего. Я проверяла каждый день. Только маленькая заметка после третьего задания, о том, что ты выиграл Турнир. Они даже не упомянули Седрика. Ни слова о том, что произошло. По-моему — Фадж велел им молчать".

"Он никогда не смог бы заставить Риту молчать, — сказал Гарри. — Особенно если речь идет о такой истории".

"О, Рита ничего не пишет уже с третьего задания, — странным голосом ответила Эрмиона. — Честно говоря, — добавила она, и теперь ее голос слегка дрожал, — Рита Москита вообще не будет ничего писать некоторое время. Конечно, если она не хочет, чтобы я ее разоблачила".

"Ты о чём это?" — спросил Рон.

"Я узнала, каким образом она подслушивала разговоры в то время, когда ей было запрещено появляться на территории Хогвартса", — быстро сказала Эрмиона.

Гарри показалось, что Эрмиона уже несколько дней умирала от желания рассказать им об этом, но она сдерживалась из-за всего, что произошло в эти дни.

"И как же она это делала?" — выпалил Гарри.

"Как ты узнала?" — спросил Рон, не сводя с нее глаз.

"Вообще-то, Гарри, это ты подал мне идею", — ответила она.

"Я? — озадаченно сказал Гарри. — Как?»

"Жучки!" — радостно произнесла Эрмиона.

"Ты ж сама говорила, что они не работают…"

"Да нет, не электронные жучки, — сказала Эрмиона. — Нет, понимаешь… Рита Москита, — голос Эрмионы звенел от тихого торжества, — незарегистрированный Зверомаг. Она может превращаться, — Эрмиона вынула из сумки маленькую закрытую стеклянную банку, — в жука".

"Ты шутишь, — воскликнул Рон. — Ты ведь не… она ведь не…"

"Вот именно", — радостно сказала Эрмиона, встряхивая банку перед ними. Внутри было несколько прутиков, листьев, и большой, толстый жук.

"Да ни за что на свете — не может быть!" — прошептал Рон, поднимая банку, чтобы рассмотреть получше.

"Да нет же, это правда, — сияя заявила Эрмиона. — Я поймала её на подоконнике в больничном крыле. Посмотрите поближе, и вы увидите узоры на ее усиках — совершенно по форме её паршивых очков".

Гарри взглянул и убедился, что она совершенно права. Он тоже кое-что вспомнил:

"В тот вечер, когда Хагрид рассказывал мадам Максим о своей матери — помните, на статуе сидел жук!"

"Совершенно верно, — сказала Эрмиона. — И Виктор снял жука с моих волос, когда мы говорили у озера. И, если я не ошибаюсь, Рита сидела на подоконнике в классе Прорицания в тот день, когда твой шрам заболел. Так она весь год гонялась за сенсациями".

"Значит, когда мы видели Малфоя у того дерева…" — медленно произнес Рон.

"Он говорил с ней, она была у него в руке, — продолжила Эрмиона. — Малфой, конечно же, в курсе. Вот как она добывала все свои милые маленькие интервью с учениками Слитерина. Им не было дела до того, что она делала что-то запрещенное, главным было наговорить гадостей о нас и Хагриде".

Эрмиона забрала банку у Рона и улыбнулась, глядя на жука, который злобно жужжал за стеклом.

"Я сказала ей, что выпущу ее, когда мы вернемся в Лондон, — продолжила она. — Я наложила Неразбиваемое заклятье на банку, так что она не может трансформироваться. И я велела ей отложить ее перо на целый год. Посмотрим, пройдет ли у нее привычка писать гадости о людях".

Эрмиона со спокойной улыбкой положила жука в школьную сумку.

Дверь купе открылась.

"Очень умно, Грангер", — послышался голос Драко Малфоя. Крабб и Гойл возвышались у него за спиной.

У всех троих вид был ещё более самодовольный и угрожающий, чем обычно.

"Ну, — протянул Малфой, заходя в купе и оглядываясь по сторонам с ухмылкой на губах. — Ты изловила какую-то жалкую репортёршу, а Поттер — опять любимчик Дамблдора. Конец света!"

Он ухмыльнулся еще шире. Крабб и Гойл недобро косились на них.

"Что, пытаетесь не думать об этом? — тихо сказал Малфой, глядя на сидящих в купе. — Стараетесь не думать о том, что случилось?"

"Убирайся", — сказал Гарри.

В ушах у него зазвенело. Малфой давно не оказывался так близко с тех пор, как перешептывался с Краббом и Гойлом во время речи Дамблдора о Седрике. Рука Гарри потянулась к волшебной палочке под плащом.