Гарри Поттер и орден Феникса

— ЧТО? — вскричал Рон.

Гермиона рассказала ему о том, что произошло; Гарри же желал, пересказывать все заново. Когда она закончила, Рон выглядел более ужасно, чем когда-либо.

— Это все из-за меня.

— Ты не заставлял меня избивать Малфоя, — озлобленно сказал Гарри.

— Если бы я не был так бездарен в Квиддиче…

— Это не имеет никакого отношения к произошедшему.

— Это все песня, она довела меня.

— Она довела бы кого угодно.

Гермиона встала и отошла к окну, чтобы понаблюдать, как снежинки кружатся за стеклом, не желая участвовать в дискуссии.

— Эй, да прекратишь ты, наконец! — взорвался Гарри. — Все итак уже хуже некуда, чтобы ты ещё обвинял себя во всех смертных грехах.

Рон ничего не сказал, только горемычно пялился на влажный подол своей робы. Немного времени спустя, он печально произнес:

— Это — худшее, что со мной случалось за всю жизнь.

— Добро пожаловать в наш клуб, — горько ответил Гарри.

— Ну, — сказала Гермиона чуть дрожащим голосом, — мне приходит в голову только одна вещь, которая сможет поднять настроение вам обоим.

— Да? — засомневался Рон.

— Да, — улыбаясь во весь рот ответила Гермиона. И отвернулась от черного, усеянного снежинками окна, — Хагрид вернулся.

— Глава 20: Рассказ Хагрида —

Гарри забежал в спальню мальчиков, чтобы взять из сундука плащ-невидимку и Карту Мародеров; он справился с этим так быстро, что им с Роном пришлось прождать, по крайней мере, пять минут, прежде чем они увидели Гермиону, которая торопливо спускалась из спальни для девочек, держа шарф, перчатки и одну из связанных ею эльфийских шляп.

— Ну, там ведь холодно! — сказала она, оправдываясь, поскольку Рон нетерпеливо цокнул языком.

Они пролезли через портретный ход и поспешно накрылись плащом — Рон так вырос, что ему пришлось присесть, чтобы ноги не выглядывали из-под плаща, — после этого, двигаясь медленно и осторожно, они пошли вниз по лестнице, останавливаясь время от времени, чтобы проверить, нет ли поблизости Филча или Миссис Норрис. Им везло; они не встретили никого, кроме Почти Безголового Ника, который проскользнул мимо них, рассеяно бормоча что-то ужасно похожее на "Уизли — наш господин". Они миновали вестибюль и вышли на тихий, заснеженный двор. Сердце у Гарри чуть не выпрыгнуло из груди, когда он увидел впереди маленькие золотистые квадратики света и дым, валящий из дымохода Хагридовой избушки. Он перешел на быстрый шаг, Рон и Гермиона толкались и спотыкались позади него. В волнении они шли по скрипящему под ногами снегу, пока, наконец, не достигли деревянной двери. Когда Гарри поднял руку и три раза постучал, внутри отчаянно залаяла собака.

— Хагрид, это мы! — сказал Гарри в замочную скважину.

— Ясное дело! — ответил грубый голос.

Они радостно улыбнулись друг другу под плащом — судя по голосу Хагрида, он был в хорошем настроении.

— Я дома всего три секунды… с дороги, Клык… с дороги, ты, сонная псина…

Засов отодвинулся, дверь со скрипом открылась, и в образовавшемся проеме появилась голова Хагрида.

Гермиона вскрикнула.

— Мерлинова Борода, стойте там! — сказал Хагрид, ошарашено глядя поверх их голов. — Вы под плащом, да? Ну, заходите, заходите!

— Извини! — выдохнула Гермиона, когда все трое вошли в дом вслед за Хагридом и сняли Плащ, чтобы он мог их, наконец, увидеть. — Я только… О, Хагрид!

— Да это ниче, ниче! — быстро сказал Хагрид, закрывая за ними дверь и спешно задергивая занавески, но Эрмиона продолжала с ужасом смотреть на него.

Волосы Хагрида были спутаны и заляпаны запекшейся кровью, левый глаз заплыл, и все лицо было покрыто фиолетово-черными синяками. Руки были в многочисленных ссадинах и порезах, некоторые из которых все еще кровоточили, а передвигался он осторожно, из чего Гарри заключил, что у него сломаны ребра. Было очевидно, что домой он вернулся только что: плотный черный походный плащ лежал на спинке стула, а у двери стоял рюкзак, такой большой, что смог бы вместить несколько маленьких детей. Хагрид, который был в два раза больше нормального человека, дохромал до огня и поставил на него медный чайник.

— Что с тобой случилось? — спросил Гарри, в то время как Клык скакал вокруг них, пытаясь лизнуть их в лицо.

— Скажем… эта, ниче, — сказал Хагрид твердо. — Хотите чаю?

— Оставь это, — сказал Рон, — ты не в том состоянии!

— Я ж говорю, эта, я в порядке, — сказал Хагрид, выпрямляясь и поворачиваясь к ним, но сразу вздрогнул от боли. — Чтоб мне провалиться, я рад видеть вас всех снова. Хорошо провели лето, а?

— Хагрид, на тебя напали! — констатировал Рон.

— Да это так, это — ниче! — упрямо повторил Хагрид.

— Ты бы так же сказал, если бы один из нас явился с фаршем вместо лица? — наступал Рон.

— Ты должен пойти к мадам Помфрей, Хагрид, — сказала Гермиона с тревогой, — некоторые из этих ушибов выглядят ужасно.

— Я помозгую над этим, лады? — сказал Хагрид, смиряясь.

Он подошел к огромному деревянному столу в середине комнаты и сдернул полотенце, лежавшее на нем. Под ним обнаружился позеленевший сырой бифштекс с кровью, размерами напоминавший автомобильную шину.