Гарри Поттер и орден Феникса

Никто не удивился, когда профессор Спраут начала урок с лекции о важности С.О.В.Ы. Гарри хотелось, чтобы они это прекратили: у него сразу появлялось чувство беспокойства и скручивало живот, как только он вспоминал, сколько домашней работы ему предстоит сделать. И чувство, это только усилилось, когда профессор Спраут задала им ещё одно сочинение в конце урока[9]. Профессор Спраут была уставшей и насквозь пропахшей драконьим навозом, который она использовала как удобрение.

Гриффиндорцы толпой поплелись обратно в замок спустя полтора часа, никто из них не отличался многословием: это был ещё один долгий день. Поскольку Гарри был настолько голоден, и ему в пять часов предстояло его первое наказание с Умбридж, то он пошёл прямо на обед, не поднимаясь на гриффиндорскую башню, чтобы оставить рюкзак. Так что он мог немного побыть внизу, прежде чем столкнуться с тем, что Умбридж для него запасла. Только он достиг входа в Большой Зал, как громкий и сердитый голос прокричал:

— Эй, Поттер!

— Что ещё? — утомлённо пробормотал он, разворачиваясь лицом к лицу с Ангелиной Джонсон, которая выглядела так, словно была в плохом настроении.

— Я щас скажу тебе, что ещё, — сказала она, маршируя прямо к нему и тяжело тыкая в грудь Гарри своим пальцем. — Каким образом ты придёшь, если у тебя отбывание наказания в пять часов в пятницу?

— Что? — не понял Гарри. — Почему?… ах да, тренировка.

— Наконец-то он вспомнил! — огрызнулась Ангелина. — Разве я тебе не говорила, что я хочу тренироваться вместе со всей командой, а не приспосабливаться с каждым в отдельности! Разве я не говорила, что специально зарезервировала Квиддичное поле? А теперь ты решил, что ты туда не пойдёшь?!!

— Я не решил не приходить туда! — воскликнул Гарри, ужаленный несправедливостью этих слов. — Я получил наказание от Умбридж лишь за то, что сказал ей правду о Сама-Знаешь-Ком.

— Ладно, ты можешь просто подойти прямо к ней и попросить её, чтобы она отпустила тебя в пятницу, — свирепо сказала она, — и мне плевать, как ты будешь это делать. Скажи ей, если захочешь, что Сам-Знаешь-Кто — плод твоего воображения, только по-уверенее!

Она развернулась на каблуках и удалилась.

— Знаете что? — спросил Гарри у Рона и Гермионы, когда они вошли в Большой Зал. — Я думаю, что нам лучше проверить Дружную Лужу (с народного перевода), т. к. Оливер Вуд убивал нас на протяжении всего сезона, потому что Ангелина похоже уловила источник его воодушевления. [10]

— Как полагаешь, какая вероятность, что Умбридж отпустит тебя в пятницу? — скептически спросил Рон, когда они уселись за Гриффиндорским столом.

— Меньше нуля, — мрачно ответил Гарри, кладя отбивную на свою тарелку и приступая к еде. — Лучше всё-таки, попытаться, не так ли? Я наживу себе ещё два взыскания или более того: Я думаю, что, — он проглотил полный рот картошки и добавил:

— Я надеюсь, что она не продержит меня долго этим вечером. Ты хоть представляешь, что нам надо ещё три сочинения, попрактиковаться в исчезательном заклинании МакГонаголл, поработать над контр-заклинанием Флитвика, закончить зарисовкой Буттрикля и завести этот дурацкий дневник снов для Трелани.

Рон простонал и по некоторым причинам глянул вверх, на потолок.

— Похоже, что дождь собирается.

— Как это нам поможет с домашним заданием? — спросила Гермиона, её брови поднялись.

— Никак, — наконец произнёс Рон, его уши начали краснеть.

Без пяти пять, Гарри сказал им двоим «Пока» и направился к кабинету Умбридж на третьем этаже. Когда он постучал в дверь, она крикнула «Входите» сладким голосом. Он, оглядываясь, осторожно вошёл. Гарри знал этот кабинет по трём предыдущим обитателям. В дни, когда Гилдерой Локхарт жил здесь, кабинет был обклеен сверкающими портретами себя самого. Когда кабинет занимал Люпин, здесь можно было встретить какое-нибудь фантастическое Тёмное создание в клетке или в аквариуме, если вы нанесли ему визит. В дни Грюма-самозванца, кабинет был напичкан различными инструментами и артефактами для обнаружения проступков и утаиваний. Сейчас, однако, кабинет изменился до неузнаваемости. Все поверхности были задрапированы кружевными покрывалами и тканями. Здесь были несколько ваз с сухими цветами, каждая находилась на своей собственной салфетке и на одной из стен, красовалась коллекция декоративных чашек, каждая из которых, была украшена переливающимся котёнком с бантом вокруг шеи. Они были такие грязные, что Гарри поражённо пялился на них, пока профессор Умбридж снова не заговорила.

— Добрый вечер, Мистер Поттер.

Гарри вздрогнул и оглянулся. Он сначала её не заметил, потому что на ней была мрачная, покрытая цветами, роба, которая очень хорошо сливалась со скатертью на письменном столе позади неё.

— Добрый вечер, профессор Умбридж, — натянуто произнёс Гарри.

— Ну, присаживайся, — сказала она, указывая на задрапированный кружевами, маленький столик, возле которого, она притащила кресло с прямой спинкой. Кусок чистого пергамента лежал на столе, очевидно, дожидаясь Гарри.