Гарри Поттер и Орден Феникса

   Он никак не мог вспомнить нужные имена и постоянно путался в датах. Четвертый вопрос («Способствовало ли, по вашему мнению, принятие в 18 веке нового закона о волшебных палочках более эффективной борьбе с восстаниями гоблинов или, напротив, послужило причиной их нарастания?») Гарри решил пока пропустить, рассчитывая вернуться к нему позже, если останется время. Он решительно взялся за вопрос номер пять («Какое нарушение Закона о соблюдении секретности имело место в 1749 году и какие были приняты меры для предупреждения возможных повторений?»), однако какое-то зудящее внутреннее чувство подсказывало ему, что он выпустил из виду некоторые существенные обстоятельства и что во всей этой истории, вроде бы, не обошлось без вампиров…

   Гарри пробежал глазами список вопросов в поисках того, на который смог бы дать безошибочный ответ, и его взгляд выхватил вопрос номер десять: «Опишите обстоятельства, приведшие к созданию Международной конфедерации магов и укажите причину, по которой чародеи Лихтенштейна отказались в нее вступить».

   Ну, уж это-то я знаю, промелькнуло в осоловелом мозгу Гарри. Он словно увидел внутренним оком заголовок, написанный почерком Гермионы: «Создание Международной конфедерации магов» … Он ведь только утром читал этот материал…

   Гарри застрочил по пергаменту, то и дело поглядывая на песочные часы на столе рядом с профессором Марчбанкс. Непосредственно перед ним сидела Парвати Патил, и ее длинные черные волосы каскадом ниспадали на спинку стула. Несколько раз Гарри замечал за собой, что не может оторвать глаз от крошечных золотых бликов, сверкавших в ее волосах при каждом повороте головы, и ему приходилось все время встряхивать головой, чтобы освободиться от их гипнотического эффекта.

   …первым Верховным Патроном Международной конфедерации магов был Пьер Бонаккорд, однако его назначение на этот пост было опротестовано Сообществом чародеев Лихтенштейна, так как…

   Шуршание перьев по пергаменту за столами вокруг Гарри напоминало крысиные бега. Солнце горячо припекало голову. Чем же Бонаккорд так обидел чародеев Лихтенштейна? Вроде бы к этому были каким-то образом причастны тролли… Гарри вновь уперся взглядом в затылок Парвати. Владей он легилименцией, он распечатал бы окошко в ее затылке и узнал, как тролли ухитрились вбить клин между Пьером Бонаккордом и чародеями Лихтенштейна…

   Гарри закрыл глаза и зарылся лицом в ладони – жгучая, воспаленная краснота под веками угасла и остыла. Бонаккорд хотел остановить охоту на троллей и наделить троллей правами… а в Лихтенштейне никак не могли справиться с особо зловредным племенем горных троллей… Да, именно так…

   Гарри вновь открыл глаза – ослепительная белизна пергамента вызвала зудящую боль, и глаза заслезились. Он добавил две строчки про троллей, а затем перечитал все, что уже успел написать. Его работа не изобиловала подробностями, хотя он помнил, каким длинным был конспект Гермионы на эту тему…

   Он снова закрыл глаза, стараясь зрительно представить все эти многочисленные страницы, пытаясь вспомнить… Впервые члены Конфедерации собрались во Франции, и об этом он в своем ответе уже написал…

   Гоблины тоже хотели принять участие, но их не допустили… Он и об этом упомянул…

   А вот представлять Лихтенштейн никто не пожелал…

   Шевели мозгами, говорил он себе, погрузив лицо в ладони; вокруг него поскрипывали перья, из-под которых выплывали ответы, которым не видно было конца, а в часах тихо струился вниз песок…

   … И вот он опять идет по прохладному, темному коридору, ведущему в Канцелярию мистерий, вышагивая твердо и непреклонно, подчас срываясь на бег; он исполнен готовности на этот раз добраться до цели… Черная дверь привычно распахивается перед ним, и он входит в круглую комнату с вереницей других дверей…

   Он пересекает каменный пол и проходит в следующую дверь… На стенах и на полу отплясывают световые блики, и слышен странный механический звон, но некогда исследовать его природу, время не ждет…

   От третьей, последней, двери его отделяют всего несколько футов, он бегом преодолевает их, и дверь распахивается, как и те две другие.

   Теперь он уже в зале, внутренним пространством не уступающем собору, а вокруг – полки, заполненные стеклянными шарами… Сердце неистово колотится в груди… На этот раз он достигнет цели… Добравшись до ряда номер девяносто семь, он сворачивает налево и мчится по проходу…