Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)

Там он сразу направился к своему любимому ветхому мягкому креслу у теперь уже потухшего камина, с комфортом устроился, развернул пергамент и оглядел комнату. Мятые обрывки пергамента, использованные гобстоуны, пустые емкости от компонентов зелий и конфетные фантики, которые обычно к концу каждого дня усеивали пол гостиной, исчезли вместе с Гермиониными шапками для эльфов. Ужаснувшись тому, сколько уже эльфов освободилось по своей или против своей воли, Гарри открыл чернильницу, обмакнул туда перо и, не касаясь им гладкой желтоватой поверхности пергамента, крепко задумался… и с минуту или больше взирал в пустой камин, совершенно не представляя, с чего начать.

Теперь ему стало понятно, как сложно было летом Рону и Гермионе писать ему письма. Каким образом рассказать Сириусу все события прошлой недели и задать все мучившие его вопросы, не предоставив потенциальным соглядатаям слишком много нежелательной информации?

Гарри еще посидел неподвижно, созерцая камин, а потом, наконец, принял решение. Опять обмакнул перо в чернильницу и решительно прикоснулся к пергаменту.

Дорогой Кабысдох,

Надеюсь, что у тебя все хорошо, а у меня первая неделя прошла ужасно, и сейчас я очень рад, что, наконец, начались выходные.

У нас новый преподаватель по Защите от темных искусств — профессор Амбридж. Она примерно такая же милая, как твоя мама. Я пишу тебе, потому что вчера вечером я отрабатывал взыскание с Амбридж, и со мной опять случилось то же, о чем я писал тебе прошлым летом.

Мы очень скучаем без нашего самого большого друга и надеемся, что он скоро вернется.

Пожалуйста, напиши мне побыстрее.

Всего хорошего,

Гарри

Гарри несколько раз перечел написанное, пытаясь представить текст с точки зрения постороннего. Ему показалось, что попади это письмо в чужие руки, никто все равно не сможет понять, ни к кому он обращается, ни о чем пишет. Только бы Сириус разгадал намек на Хагрида, да сообщил, когда тот сможет вернуться. Задавать прямой вопрос Гарри на всякий случай не стал — вдруг тем самым привлечет излишнее внимание к делам, которыми занимается Хагрид за стенами Хогвартса.

На первый взгляд письмо вышло коротким, но чтобы сочинить его ушло много времени: пока Гарри писал, солнечные лучи уже доползли до середины комнаты, а сверху, из спален, уже доносился шум шагов. Тщательно запечатав пергамент, Гарри пролез в проход за портретом и направился в совятню.

— Я бы на твоем месте этой дорогой не ходил, — когда Гарри дошел до первого поворота, перед ним из стены неожиданно выплыл Почти Безголовый Ник. — Пивз задумал подшутить над тем, кто пойдет мимо бюста Парацельса в середине коридора.

— А шутка в том, что Парацельс свалится на голову тому, кто там пройдет? — поинтересовался Гарри.

— Как ни странно — да, — скучающе подтвердил Почти Безголовый Ник. — В число добродетелей Пивза никогда не входила утонченность. Но я удаляюсь, попробую найти Кровавого Барона… он сможет положить этому конец… До встречи, Гарри.

— Ага, до скорого, — Гарри вместо того, чтобы пойти направо, повернул налево, выбирая более длинную, но безопасную дорогу к совятне.

Когда он миновал окно, через которое виднелось чистое голубое небо, жизнь заиграла перед ним в розовых красках — сегодня будет тренировка, наконец-то он опять вернется в квиддич.

Чтото коснулось его щиколотки. Глянув вниз, Гарри обнаружил, что мимо проскользнула костлявая серая кошка смотрителя. Ее желтые глаза-плошки мазнули по Гарри на какой-то миг, а затем она исчезла за статуей Унылого Уилфрида.[132]

— Я ничего плохого не делаю, — сказал ей вслед Гарри.

Кошка определенно вознамерилась донести своему хозяину, но с какой стати — Гарри не мог понять: он имел полное право ходить в совятню субботним утром.

Солнце уже высоко поднялось по небосклону и, когда Гарри вошел в совятню, брызнуло ему в глаза, проникая через незастекленные окна. Прозрачные полотна солнечных лучей пересекали круглое помещение, где на стропилах сидели сотни сов, потревоженных утренним светом. Некоторые, очевидно, только-только вернулись с охоты. Пока Гарри, вытянув шею, ходил в поисках Хедвиги, на покрытом соломой полу под его ногами похрустывали косточки мелких зверьков.

— Вот ты где, — воскликнул он, заметив свою сову почти на самом верху, у сводчатого потолка. — Давай сюда, у меня есть для тебя письмо.

Хедвига тихо ухнула, расправила широкие белые крылья и спланировала на его плечо.