Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)

Но тут Толстая Леди, которая до сих пор сонно взирала на них, вдруг возмутилась:

— Вы собираетесь говорить пароль, или мне придется всю ночь бодрствовать, дожидаясь, пока вы беседу закончите?

* * *

Пятничный рассвет был таким же угрюмым и мокрым, как и в предыдущие дни. Хотя Гарри и посмотрел машинально на стол преподавателей, как только зашел в Главный зал, но сделал это уже без всякой надежды увидеть там Хагрида. И поэтому сразу переключился на решение более насущных проблем вроде необъятной груды несделанных домашних заданий и перспективы еще одного взыскания с Амбридж.

Сегодня Гарри поддерживали только две мысли. Первая — это то, что скоро выходные, а вторая — несмотря на то, что заключительное кошмарное взыскание от Амбридж неизбежно, но, может быть, ему повезет, и из ее окна удастся увидеть, как тренируется Рон. Эти лучики света были весьма слабыми, но Гарри был благодарен за то, что они могут хоть немного рассеять окружающую его тьму: еще никогда такой дрянной первой недели в Хогвартсе ему не выпадало.

В пять часов вечера Гарри постучал в дверь кабинета профессора Амбридж для последней, как он искренне надеялся, встречи здесь, и дождался приглашения. На покрытом кружавчиками столе лежал, поджидая Гарри, чистый пергамент, рядом — острое черное перо.

— Вы знаете, что нужно делать, мистер Поттер, — приторно осклабилась Амбридж.

Гарри взял перо и взглянул в окно. Если только подвинуть стул на дюймдва вправо… Под предлогом того, что нужно сесть ближе к столу, Гарри подвинулся. Теперь у него перед глазами была панорама гриффиндорской квиддичной команды, вверх и вниз летающей над полем. У подножия трех высоких стоек ворот стояло еще с полдюжины черных фигурок, видимо, в ожидании своей очереди попробоваться на вратаря. Кто из них Рон — на таком расстоянии определить было невозможно.

«Я не должен врать», — написал Гарри. Раны на его правой руке открылись и начали кровоточить.

«Я не должен врать». Рана стала глубже, воспалилась и заболела.

«Я не должен врать». Кровь потекла к запястью.

Гарри бросил взгляд в окно. Кто бы ни защищал сейчас ворота, он делал это просто отвратительно. Кэти Белл дважды за те несколько секунд, что Гарри осмелился следить, забросила мяч. Надеясь, что вратарем был не Рон, Гарри опустил глаза на блестящий от крови пергамент.

«Я не должен врать».

«Я не должен врать».

Гарри пользовался любой возможностью, чтобы взглянуть в окно — когда слышал скрип пера Амбридж или как она открывает ящик стола. Третий претендент играл довольно неплохо, четвертый просто ужасно, пятый прекрасно уворачивался от бладжера, но потом пропустил легкий мяч. Темнело, и Гарри опасался, что шестого и седьмого уже не увидит.

«Я не должен врать».

«Я не должен врать».

Пергамент был весь забрызган кровью, тыльная сторона ладони уже горела от боли.

Когда Гарри взглянул в следующий раз, за окном совсем стемнело, и квиддичного поля уже не было видно.

— Ну, не посмотреть ли нам, как там ваша надпись? — полчаса спустя умильно спросила Амбридж.

Она подошла к Гарри и протянула к нему свои коротенькие окольцованные пальцы. Но как только цапнула его руку, разглядывая вырезанную на коже надпись, Гарри пронзила боль, но не в тыльной стороне ладони, а в шраме на лбу. И в то же самое время внутри у него все перевернулось от какогото очень необычного ощущения.

Он выдернул руку и вскочил, ошеломленно глядя на Амбридж. Растянув в улыбке широкий вялый рот, Амбридж взглянула на него и тихо спросила:

— Болит ведь, да?

Гарри ничего не ответил. Сердце его бешено колотилось. Она спрашивала про руку или поняла, что он почувствовал во лбу?

— Ну что ж, полагаю, что цели своей я достигла, мистер Поттер. Вы можете быть свободны.

Гарри схватил школьную сумку и пулей выскочил из комнаты.

«Успокойся, — шептал он сам себе, взлетая по ступенькам. — Успокойся, успокойся, совсем не обязательно это означает то, что ты себе придумываешь…»

— Mimbulus mimbletonia! — выдохнул он Толстой Леди.

Проход открылся.

Гарри встретили бурными восклицаниями. Рон с сияющим лицом бросился навстречу, размахивая рукой и расплескивая бутербир из кубка.

— Гарри, у меня получилось, я прошел, я вратарь!

— Что? Здорово! — Гарри попробовал искренне улыбнуться, но сердце у него бешено колотилось, рука пульсировала и кровоточила.

— Держи бутербир, — Рон сунул ему бутылку. — Я не могу в это поверить!..А где Гермиона?

— Вон она, — Фред, тоже с бутербиром в руках, кивнул на кресло у камина.

Там спала Гермиона. Кубок с бутербиром в ее руке предательски наклонился.

— Она так обрадовалась, когда я ей рассказал… — Рон отвел глаза.

— Пусть поспит, — поспешно встрял Джордж.

Гарри тут же заметил, что у нескольких из присутствующих первокурсников не так давно явно шла кровь из носу.